Некоторые историки считают, что арест был обусловлен не столько стремлением сокрушить очередной заговор, сколько желанием Первого консула Наполеона Бонапарта, уже задумавшего учредить империю, заполучить в свои руки вышеупомянутую исповедь маркиза де Фавра, компрометировавшую графа Прованского, претендента на престол. Слухи о ее существовании регулярно время от времени будоражили умы как монархистов, так и их врагов. Эту версию следует расценивать как вполне правдоподобную, поскольку по законам того времени участие в заговоре каралось смертной казнью, однако же Талона отправили на отсидку в крепость на острове Св. Маргариты близ Канн на побережье Средиземного моря, тогда всего-навсего захолустной рыбацкой деревушки. По-видимому, у властей была надежда, что в заточении он одумается и отдаст рукопись в обмен на свободу. Неизвестно, в какой камере содержали Талона и в каких условиях. Вряд ли они сильно смахивали на те вполне комфортабельные, которые были обеспечены знаменитой Железной маске, протомившейся в крепости острова 11 лет, ибо в 1807 году Талон впал в старческое слабоумие и был выпущен под опеку дочери. Надо отдать должное Зоэ, она преданно заботилась о незнакомом ей отце вплоть до его смерти в 1811 году.
20 марта 1804 года во рву Венсенского замка был расстрелян герцог Энгиенский. Это стало одним из наиболее жестоких поступков Бонапарта на пути к учреждению своей империи. Свекровь Зоэ была совершенно потрясена этим событием, ибо знала герцога, сына принца де Конде, при котором состоял ее муж, еще ребенком. Убоявшись последствий для себя и невестки, она предпочла вновь удалиться в замок Жокур близ Парижа. Там в 1806 году Зоэ родила своего первого ребенка, дочь Юголину-Луизу-Жозефину-Валентину, которую в миру было принято величать по последнему имени. С момента появления девочки на свет современники сильно сомневались в том, что отцом ее являлся граф Ашиль дю Кайла, ибо отношения между супругами были ледяными. Кандидатов на эту почетную роль нашлось несколько.
Немного личной жизни
Среди них особое место отводится вернувшемуся из эмиграции аристократу Кристиану де Николаи, который активно скрашивал прозябание Зоэ в замке в период с 1805 по 1808 год. Серьезным свидетельством глубины этого романа является тот факт, что в своем завещании бывшая возлюбленная отказала ему портрет «Коринна», изображение героини одноименного романа мадам де Сталь, пользовавшегося бешеной популярностью. Героиня являла собой идеал женщины, совершенно свободной в своих чувствах. Надо полагать, с этим образом были связаны какие-то дорогие сердцу Зоэ воспоминания об идиллии, пережитой вместе с Кристианом в сельской глуши. Но в 1808 году роману пришел конец, и в жизни молодой женщины прочно обосновался Состен де Ларошфуко, ярый монархист. Трудно сказать, когда нежные чувства между ними переродились в прочную дружбу, ибо до самой смерти Зоэ вела с ним активную переписку. Он был одним из влиятельнейших лиц ультрамонархической партии и, как считается, впоследствии использовал свою подругу для оказания воздействия на Людовика ХVIII. Состен оставил после себя «Мемуары» в 15 томах, куда включил также свою обширную переписку.
Как уже упоминалось выше, в 1811 году скончался отец нашей героини, оставив ей солидное состояние и, как небезосновательно подозревали современники, еще и признание маркиза де Фавра. Талон предпринял все законные меры к тому, чтобы оградить деньги дочери от посягательств ее супруга, граф же был твердо намерен не упускать то, что считал неоспоримо своим. Зоэ была вынуждена начать процесс против мужа, который растянулся почти на полтора десятка лет. Тяжкая судьба отца молодой женщины вызывала глубокое сочувствие у людей ее круга. Ни сама Зоэ, ни ее друзья не стеснялись в выражениях по поводу власти, сжившей со света этого прекрасного человека, положившего жизнь на святое дело спасения династии Бурбонов. Поскольку министр полиции Фуше наводнил общество своими агентами на всех уровнях
[73], эта светская дама весьма шатких моральных устоев быстро оказалась в списках врагов Империи.
Итак, неумолимый ход истории никак не мог оставить нашу аппетитную брюнетку в покое. В июне 1810 года Бонапарт отправил в отставку министра полиции Фуше, ибо счел его ведущим слишком самостоятельную игру, а также чрезмерно снисходительным по отношению к монархистам. Вместо него был назначен генерал Рене Савари (1774–1833), слепо преданный императору и неуклонно исполнявший все его указания без дальнейших размышлений. Согласно его собственному выражению, главной задачей было «внушить страх всему свету». Репутация среди эмигрантов у него была прескверная, ибо он лично занимался арестом, судом и расстрелом герцога Энгиенского. От этого пункта в своей биографии он не мог впоследствии откреститься до конца жизни, хотя и неуклюже пытался свалить всю вину на Талейрана. Наполеону даже пришлось отозвать его с поста посла Франции в Санкт-Петербурге, ибо высший свет северной столицы повернулся к убийце спиной.
Трудно сказать, зачем в 1810 году Зоэ была вызвана на аудиенцию к Савари. Хотел ли он припугнуть ее неблаговидным прошлым отца и завербовать в качестве стукачки? Дело в том, что Фуше, дабы затруднить работу новому министру, уничтожил практически все списки своих агентов. С другой стороны, Савари мог действовать по указу Наполеона всенепременно разыскать исповедь маркиза де Фавра, компрометировавшую претендента на престол, и если с впавшего в старческое слабоумие Омера Талона взятки были гладки, то беззащитную женщину припугнуть было легче. Как бы то ни было, министр полиции немедленно по уши влюбился в Зоэ, а та разыграла роль беспомощного невинного создания, нуждавшегося в покровительстве. Ведь ей было не на кого рассчитывать, ибо даже законный муж, пренебрегая своим семейным долгом, превратился, в сущности, в ее злейшего врага.
Не сказать, чтобы Савари был безмерно счастлив в своей семейной жизни. Он, практически по приказу Наполеона, женился на однокласснице Зоэ по пансиону мадам Кампан, Фелисите, которая отчаянно изменяла ему, побывав, по слухам, даже в постели императора. Обычно в качестве иллюстрации приводят анекдот из тех времен, правда, относящийся к несколько более позднему периоду жизни Савари. Он как-то пожаловался графу де Бёньо, что ему слишком дорого обходятся его семеро детей, и тот якобы ответил:
— Просто надо отправить каждого к своему отцу, и тогда тебе придется думать только о себе самом.
Почему Зоэ отдалась Савари? Было ли это расчетливым шагом, направленным на то, чтобы вернуться в круги, близкие к императору, — ведь перспективы реставрации Бурбонов казались все более туманными? Или она отбросила все практические соображения, последовав велению сердца — 36-летний Савари был красивым мужчиной в самом расцвете сил? Как бы то ни было, завязался бурный роман, а Наполеону министр юстиции доложил, что все доносы о слишком монархических настроениях графини дю Кайла есть не что иное, как чистой воды ничем не обоснованные наветы. Страсть настолько овладела любовниками, что то ли в конце 1811, то ли в начале 1812 года Зоэ родила сына Юголена-Пьера. Почему у нее была такая прочная привязанность к имени этого канонизированного монаха-капуцина ХIII века, историкам выяснить так и не удалось. Правда, на сей раз никаких сомнений относительно отцовства этого ребенка быть не могло: мальчик как две капли воды походил на Савари. Роман с генералом, которому Наполеон пожаловал титул герцога де Ровиго, вернул Зоэ в ряды благонадежных лиц и позволил возобновить дружбу с Гортензией, к тому времени уже ставшей королевой голландской.
