А посреди бескрайнего севера жила мирно и спокойно, в любви и согласии с природой предводительница болотных жителей – прекрасная кикимора Диамира с маленькой дочерью-красавицей Лиазидой. И принес Ветер вести страшные о вражде лесных жителей. Залегла тогда на лице ее тревога, в сердце закралось беспокойство и смятенье – видела и чувствовала, как воды болотные и реки холодные к ней руки протягивают, помощи просят, на борьбу для защиты природы зовут. Одним ранним утром, когда весеннее солнце вдохнуло жизнь в северные болотные топи, окутало своим теплом каждый листочек и росинку, Диамира обняла, поцеловала свою маленькую дочь, кровинку родимую, да отправила в надежные места, скрытые от глаз врага, сама ушла на юг, чтобы все увидеть и тревогу развеять. Где хитростью, где напролом, где лукавством и природными чарами ведая, дошла она до самого человека черного, заглянула в бездонные очи его вороньи, падальщика, чужой крови не гнушающегося, и ужаснулась помыслам и желаниям. Поняла тогда Диамира, что не будет спасения ни для кого, ни в каких потаенных прибежищах. Сказывала она человеку черному, что подумает над его предложением быть в его услужении предводительницей над всем севером лесным и болотным. Меж тем, на обратном пути обошла она всех владык речных, морских, лесных и степных, звала на бой, уверяла, что иначе черный человек принесет погибель скорую, разделяя, всеми будет властвовать, нигде не остановится его неуемное эго. Многих она заклинала, других умоляла, но кто глаза уводил, кто взгляд потуплял, и лишь немногие нашлись, кто вызов принял…
Настал день битвы жителей природных супротив черного человека с глазами и душою словно бездонные дыры.
Выдалось пасмурное и дождливое утро, когда прекрасная кикимора Диамира стояла на высоком холме, гордо взирала на несметные толпы человекообразного войска, безвольного, с потухшими глазами. Сердце ее, сжатое в тиски, болело по дочери ненаглядной, в которой души не чаяла. Сама же на виду у всех бесстрашно стояла, под свои знамена войско жителей природы собирала. Оборачиваться Диамира не хотела, чувствуя, что малая часть всех владык пришла на битву судьбоносную и что предрешена теперь участь северного болотного народа. Высоко подняв лицо к небу, смотрела она на налетевшие хмурые тучи и на падающие капли дождя – это небо проливало слезы горести от того, что не встали на защиту природы твари лесные и речные, плоть и кровь и надежда для природы.
Вскинула вверх руку прекрасная Диамира со сверкающим мечом и побежала, ускоряясь от шага к шагу, на врага лютого, а за ней следовали самые смелые, отважные лесные и болотные жители. Расступились полки человеческие, дали бесстрашной кикиморе с ее войском вбежать в центр рядов своих, да разом словно крысы голодные нахлынули и укрыли своими телами смельчаков непокорных, решивших заступиться за природу. Только раз блеснула рука Диамиры с мечом врагов разящая, да не выиграть ей битву неравную, не выстоять против необузданной силы толпы человеческой, беспощадной в своей жестокости. Долго оплакивал дождь неистовый праведную жертву кикиморы Диамиры, а черный человек в это время ликовал и смеялся в зверином оскале. Никто более не стоял на пути, никто более не мог отважиться встать на защиту земли родимой, сберечь природу-матушку.
И взялся черный человек безнаказанно за стихию словно быка за рога и начал с пущей яростью разрушать, корчевать, нагибать горы высокие, реки синие и леса зеленые. Все изменил до неузнаваемости, стер красоты и краски сочные с земли, а детей ее, тварей лесных и речных, неисчислимо понапрасну сгубил. Много горя и страданий принес он на бескрайние просторы земли. Когда стало казаться, что наступило царствование человека черного, погрязшего в неуемном желании властвовать, то земля-матушка дала последний бой в отмщение за все нанесенные увечья и страдания.
Не сдержала в себе гнев праведный и исторгла из себя лаву раскаленную, все и вся на своем пути сжигающую. И буйный Ветер не выдержал, разнес пепел во все стороны, укрывая смертельной мантией человекообразные толпы с глазами безвольными, а человека черного взял в кольцо свирепое огненный смерч, поднял к небу синему, к звездам сияющим, и показал душегубу с высоты птичьего полета, что натворил он, не ведая совести, как погубил красоты природы, превратил все в камень безжизненный, и обрек толпы человеческие на вечное страдание, потому что души их были отвергнуты, души стали мятежными, коим вместе с душой человека черного теперь навеки хранить память о содеянном и по усопшей в безвременье земле и без цели бродить, нарекая отныне земной мир царством тридевятым, загробным, царством мертвых…
Все стихло… наступила тишина. Светозар прислонил лоб к холодному полу пещеры в тщетной попытке сбросить тяжесть и ломоту. Он продолжал коситься на последнюю картину, где души человеческие скорбно взирали на огромный огненный смерч, державший в железной хватке силуэт черного человека. Потом перевел взгляд на купол с полушариями, по-прежнему утопавшими в мерцающих тенях, отбрасываемых теплым очагом. Ему бросилось в глаза, как два полушария как будто поменялись местами, и если ранее сине-голубой водный круг был ближе к трону, то теперь на его месте колыхался красный шар. Светозар никак не мог разобраться, что все это было перед ним? Он не смыкал век, а значит это не могло быть сновидением, но пережитую историю он так явно чувствовал, словно находился там и испытывал боль по-настоящему, разделяя мучения лесных и речных тварей и природы матушки.
Ноги и все туловище затекло от напряжения, он с трудом поднялся, опираясь плечом на очаг, затем повернулся к Диамире и вгляделся в её глаза, ища отражение того страдания, которое она пережила, оставив свою дочь и бросив вызов жестокости и злу черного человека. Светозару захотелось обнять отважную кикимору, и, подойдя вплотную к статуе, он опустился на колени и приник лицом к её ногам. Безмолвные слезы сами по себе потекли по его лицу, орошая ступни Диамиры и стекая по трону на пол. Осознание увиденного вместе с щемящим чувством пережитой беды прошлого – всего этого Светозар не мог объяснить себе, но все случившееся стало теперь частью его самого, и он знал, что отныне будет носить эту историю глубоко в сердце и душе, ища ответы на вопросы про дальнейшую судьбу Лиазиды, храня тайну тридевятого царства. Ему захотелось успокоить мужественную кикимору и рассказать как встречался с её дочерью, но Светозар боялся произнести это вслух, нарушив обещание, данное им бабе-яге Верунге, и он только мысленно твердил:
– Лиазида жива, она любит и помнит тебя, Диамира!
Он не заметил, как в пещеру вошли лешие и шишиги, выстроившись полукругом вдоль стены за его спиной. Светозар кивнул головой и медленно направился к выходу. Никто не произнес ни звука – подавленный вид незваного гостя говорил лучше всяких слов. Только рослый леший остановил его и коротким движением отвязал путы, сковавшие онемевшие кисти. Все понимали, что отныне он равный среди болотных жителей, их соплеменник и единственный человек, кому Диамира поведала о своей жизни и деяниях человека черного, а значит его следует отпустить домой с миром.
Глава 11. Зимовка
Метель слой за слоем наносила серебристый снег за маленьким оконцем, криво вырубленным в стене из толстых бревен. Светозар прильнул к мутному стеклу и всматривался в простиравшийся перед ним зимний пейзаж. Уже пару месяцев как зима завладела своими правами, укрыла в белое одеяло реку со спускающимися к ней берегами, укоротила светлые дни. Сегодня еще и метель спрятала собою солнце, выглядывающее на мгновение из-за серых туч, обнажая свой одинокий, холодный круглый диск. От теплого дыхания окно быстро покрылось инеем, Светозар прислонил ладонь к слюде, ожидая, пока из-под пальцев не начнут стекать тоненькие ручейки, чтобы затем снова замерзнуть у края окна, создавая причудливые узоры. В конце концов от частого влажного дыхания вся поверхность покрылась толстым слоем льда, и Светозар улыбнулся от мысли, что эта битва с природой была им проиграна. Он повернулся и осмотрел внутреннее убранство длинного и высокого амбара, где в последнее время вместе с Игорем и Волькой они развернули серьезную работу. Плачевное состояние постройки потребовало еще осенью подлатать крышу, переложить трубу, законопатить стыки между бревнами и заново перестелить пол, а когда хлопоты по земле и урожаю подошли с приходом зимы к концу, молодцы увлеченно принялись за дело и дни напролет пропадали в амбаре, стараясь до прихода суровых холодов привести его в порядок, чтобы начать работы по постройке столь желанного корабля в теплом и сухом помещении.
