– Я хотел тебе сказать, что не смогу принять участие в летних состязаниях – решил сразу перейти к сути Светозар, понимая, что только так заставит проснуться брата – Я именно не хочу не столько самих поединков, сколько участвовать в твоем противостоянии, быть частью этой войны.
Олег не сразу отреагировал, потом повернулся, облокотился на руку, пребывая в полулежащем положении, и оторопело спросил:
– Не понимаю. Как так? Почему?
– Я не разделяю этой вражды. Не вижу в ней смысла, если ты уже уехал из Снежинграда. Зачем продолжать? Когда она началась? С чего? – полушепотом, но с упором на каждом слове вопрошал Светозар.
– Ты знаешь, как я отношусь к этому противостоянию – с легким нажимом негромко отвечал Олег – это наш долг, честь рода Волотовичей. Радомир недостоин той роли, которую занимает, строит из себя вожака, но он не главный в городище и, главное, кто он без своего папочки? Поэтому и бесит меня страшно.
Светозар лежал на спине, упрямо разбирая в потемках все изъяны деревянных балок потолка. Так ему было легче разговаривать с братом напрямую, без обиняков, нежели смотреть на него, когда тот сбросил остатки дремоты и пребывал во всеоружии. Обдумав еще немного, он отвечал:
– Полагаю, что у каждого своя дорога, которой стоит придерживаться. Я хочу помогать людям, а не сражаться с ними. Противостояние со ставленниками Радомира – не мой путь, и ты это знаешь.
– Ты, возможно, удивишься, но и я хочу тоже помочь людям, сделать мир лучше. Не могу согласиться, что всё предопределено. Человек сам хозяин своей судьбы – куда её направишь, туда и придешь.
Оба надолго замолчали, пока Олег не прервал молчание:
– Подумай над тем, что сейчас скажу: на каких полях мы пашем, а на каких род Радомира с воеводой; какие инструменты, плуги у них и у нас; спроси дядю Далибора и простых рыбаков, оставляют ли они весь навар с улова и торговли себе или посаднику отдают? Что-то мне подсказывает, большую часть отдают в виде добровольной повинности, не говоря уже о том, что дядя Аскольд за просто так их лошадям все подковы меняет и оружие кует, не думаю, что он по доброте душевной так поступает… Как бы не так! Это кричащая несправедливость, которую многие предпочитают не замечать и играть в молчанку. На самом деле, вот это мое противостояние: хочу изменить, поменять все порядки в городище, чтобы не было для одних все лучшее, а уделом других было топтаться на задворках! – Олег уже сидел на печи и яростно жестикулировал руками.
Младший брат, продолжая сверлить потолок, воскликнул:
– С несправедливостью я согласен, но неужели нет других возможностей повлиять? Как состязание, моя победа в воинских игрищах и поражение Радомира могут поменять порядки, изменить давно сложившийся уклад?
– Надо показать, мы лучше и сильнее. Я хочу стать правителем края и искоренить всю несправедливость, чтобы таким как мы давали возможность влиять на порядок вещей, а не передавать правление от отца к папенькиному сыночку, который этого никак не заслужил. Дорога должна быть открыта для таланта и умений, а не связана кумовством на всех развилках. Простолюдины должны иметь право рукой, сердцем и головой доказать свое место в княжеской дружине и при дворе посадника.
– Да, только при этом ты сам признаешь право сильного как сегодня у ледяной крепости – не остался в долгу Светозар – не говоря о том, что и слабых не жалуешь.
– Хорошо подметил… – Олег завел обе руки за голову, сцепив пальцы ладоней друг с другом, и откинулся на спину – я за право сильного, но при равных возможностях проявить свои лучшие качества.
– А мне кажется, определяющей должна быть внутренняя сила. Если внутри как скала, то все видят и чувствуют это, тогда не надо лезть в драку при каждой необходимости что-то доказать.
Оба брата лежали с горящими глазами, вдыхали и выдыхали воздух вздымающейся грудью, говорили громко, с чувством, но в голос не переходили, боясь разбудить мать.
Первым продолжил Светозар:
– Мир можно изменить к лучшему без сражений и противостояния. Не знаю сейчас как именно, но мне ближе к сердцу дорога лекаря, зелейника, лечащего нуждающихся и хворающих.
– Это позиция слабого – отрезал Олег.
– Это позиция человека твердого духом, который имеет свободу выбора когда уступить, а когда стоять на своем.
– Удобная отговорка! Ты боишься сам и друзей не хочешь втягивать – язвительно заметил старший брат.
– Мне печально, что ты так считаешь. Я не боюсь шайки Радомира, но не хочу втягивать своих друзей в эту историю. Тебя все уважают в городище, ты с дядей смастерили много полезных железных механизмов, но ты как волк-одиночка, готов вести за собой молодняк, никого к себе близко не подпуская. Я так не могу, потому что живу и чувствую по-другому.
Олег не стал ничего отвечать, повернулся спиной, давая понять, что спор окончен, но после долгого молчания произнес:
– А мне горько осознавать, что у нас с тобой произошел первый серьезный разлад. Тебя более на игрища не зову, слова твои мне не по душе. Считаю, что ты проявляешь слабость.
Светозар отвернулся к стене и тихим голосом произнес:
– Ты первым уехал, выбрав свою дорогу… Я сейчас вступаю на свою… В беде и нужде я всегда остаюсь твоим братом.
На следующий день они друг с другом мало виделись, демонстративно избегая общения, а еще через день Олег с обратным обозом покинул дом, отправившись в путь до Великого Новгорода. Светозар в то утро поздно встал и за завтраком с грустью ковырял кашу в горшочке, терзаемый расставанием с родным братом и давящим осадком неулаженного разлада. Мать Изольда сидела рядом, и её материнское сердце как в открытой книге читало, что между сыновьями накануне пробежала черная кошка. Она обняла Светозара:
– Сегодня рано утром перед отъездом Олег очень тепло о тебе говорил, что ты сильно возмужал, стал серьезным и попросил разрешить тебе заниматься новыми увлечениями.
– Что, так и сказал?
– Правда, так и сказал – улыбнулась мать, потрепав сына по его волосам – еще Олег говорил, что ты всех нас будешь лечить, шутил, что найдешь чудодейственное средство от невзгод и снадобье для счастья. Какие вы у меня замечательные дети! – она расплакалась и еще долго не могла взять себя в руки.
Уже весной на масленицу при всеобщем честном гулянии на центральной площади Детинца Светозар столкнулся лицом к лицу с Радомиром, облаченным в парадный кафтан, с мечом на поясе, и, как всегда, в сопровождении сподвижников. Он остановил младшего брата и жестом руки дал понять, что хочет с ним поговорить в стороне, так как на площади было слишком шумно из-за игры уличных музыкантов и пения водивших хороводы девиц. Светозар последовал за ним к реке, встав один против дюжины молодцев, открыто и твердо смотря Радомиру в лицо.
– Мои еще зимой сказали, что ты решил бросить вызов на предстоящих воинских игрищах. Все было недосуг спрашивать, так что удачно встретились сегодня. Так, верно ли? Сам решил или брат надоумил?
