– Подожди, как уйти?! – встрепенулся молодец – никак нельзя уйти.
– Почему же? – робко удивилась кикимора.
Светозар забегал глазами, пытаясь разобраться в чувствах, словах и эмоциях.
– Ты сама сказала, что я враг для царя Кащея. Значит нечистая сила еще вернется?
Кикимора Марьяша ничего не ответила, смущенно опустив голову к коленям.
– А если серьезно – поразмыслив, заговорил Светозар – Ты нужна мне! Мы как две родственные души должны быть вместе. Ведь он и правду может вернуться, и кто мне будет помогать? Оставайся с нами насовсем. Я представлю тебя матери, будем втроем жить. Еще есть дядя Аскольд, у него большое сердце и он точно не станет возражать. Будем душа в душу ладить… Негоже тебе скитаться, когда наши беды еще может только впереди. Вместе веселее будет.
На лице кикиморы Марьяши изумление сменялось сомнением, но наконец она твердо произнесла:
– Я согласна быть твоею младшей сестрой в беде. Ты уверен, что матери Изольде можно открыться?
– Конечно. В чем, чем, а в этом у меня сомнений нет.
Они проболтали до утра, пока от усталости Светозар не заснул на полуслове, предварительно условившись собраться в сенях перед завтраком.
Меж тем проснулся молодец рано, охваченный идеей непременно представить кикимору Марьяшу матери и, тем самым, раз и навсегда устроить её судьбу. Потянувшись на кровати и выглянув в окно, Светозар как никогда осознал, что поступает правильно и верно. Не обращая внимания на ноющую голову после беспокойной ночи, он бодро поднялся и направился прямиком в сени. Там он нашел спящую Марьяшу, в свете дневного света представшей маленькой худой девочкой с русыми, прямыми, нерасчёсанными волосами, в изношенном, потертом платьице на босу ногу, всю перепачканную сажей и копотью. Её вздернутый, немного вытянутый, сучковатый нос вызывал улыбку, а от вида костлявых, тонких рук к горлу подступала жалость. Свернувшаяся калачиком на копне сена, она производила впечатление загнанного зверька или побитой, изгнанной из дома собаки.
– Еще меня и мать защищала от нечистой силы, когда её саму надо было спасать! – бросилось на ум Светозару – Ээй, вставай, Марьяша! – стал он её будить – Пойдем, как решили вчера, знакомиться с моей матерью.
Кикимора открыла свои большие глаза, засиявшие озорным, лучезарным светом и преобразившие до неузнаваемости её неестественно худое и вытянутое лицо. Несмотря на серо-землистый цвет кожи, Светозар нашел Марьяшу по-своему симпатичной. Немного смущаясь, она поднялась, отряхнула налипшие соломинки сена и протянула руку.
– Пойдем, если не шутишь и не передумал – весело с детской непосредственностью пошутила она.
Мать Изольда накрывала на стол, когда в дверях горницы появился Светозар с кикиморой Марьяшей. Ухватом она вынимала горшок каши из печи и, завидев детей, так и осталась его держать, застыв посередине между столом и печью.
– Мам, ты не удивляйся сильно. Точнее не серчай. Я тебе хочу представить свою невесту кикимору Марьяшу.
Заметив, что мать пребывает в полном изумлении, он переменил тон с шутливого на серьезный:
– Ладно, я пошутил. На самом деле, это та кикимора, которая все последнее время не давала нам спать ночью, а утром оставляла для нас гостинцы. Делала она это для защиты нас самих от нечистой силы. Мы её, то есть нечистую силу, прогнали, и я предложил Марьяше остаться у нас жить. Будет тебе помогать по дому. Она веселая, скучать не даст. Я за нее ручаюсь. Она как родственная душа была нам послана самыми светлыми силами. Уже не знаю, есть ли такие? В общем, принимай мне сестру, а тебе дочурку названную.
Светозар ожидал бурной реакции, гнева и ожесточённых уговоров и был сильно удивлен тому, как все случилось в действительности. Мать Изольда поставила ухват с кашей на стол, подошла к обоим, обняла по очереди каждого, потом села на лавку и разрыдалась навзрыд, с причитаниями. Он не на шутку перепугался, подбежал к матери, встал на колени, обнял её ноги и стал спрашивать:
– Мам, ну ты что? Перестань! Ты чего струсила? Все будет хорошо. Марьяшка хорошая, ты не смотри, что она кикимора. Она совсем не нечистая сила как про них наговаривают. Наоборот, она самая светлая душа. Поверь мне! Не плачь, не бойся.
Светозар обернулся, испугавшись, что от такой реакции кикимора Марьяша убежит и тогда все пойдет насмарку. Он усадил её на противоположную сторону лавки, дав взглядом понять, что волноваться не нужно, все обойдется.
Наконец, утирая слезы, мать Изольда взяла себя в руки и дрожащим от волнения голосом, с всхлипываниями произнесла:
– Сынок, ты не подумай чего. Просто столько за эти дни всего случилось, что силы душевные на исходе… Хотя я знала, что-то такое должно было произойти. На самом деле я счастлива.
Она встала, подошла к кикиморе Марьяше, взяла её за руку со словами:
– Я всегда мечтала о дочке. Раз мой сын выбрал тебя свой сестрой, то я всем сердцем буду рада принять тебя как названную дочь. Оставайся, живи с нами. Будем тебя беречь, вместе заботиться по дому, делить хлеб и кров…
С той поры кикимора Марьяша осталась жить в семье Светозара и была ему верной помощницей и любящей дочерью для матери Изольды, быстро привязавшейся к новой необычной гостье, незвано появившейся в трудный период жизни.
Лето пришло незаметно. Еще вчера небо бороздили тяжелые синие тучи, ветер порывами утюжил короткую траву на склонах, а вода чернела и хмурилась, сердито и недовольно спеша к далеким северным берегам. Казалось, погода отражала то ненастье, в которое погрузились жители Снежинграда.
После прихода ставленников царя Кащея порядки внешне мало изменились в городище. На памяти у всех еще всплывала горькая картина высылки и разграбления имущества семейства бывшего посадника и сочувствующих им знатных купцов. По случаю самым «лишенным» жителям городища раздали часть хозяйства, домашней утвари и подсобной скотины, чтобы показать благородство, широту души царя Кащея, заботящегося о простых и обездоленных людях. Но, постепенно Снежинград стал охватывать страх, подозрительность и другие странные повадки, ранее не наблюдавшиеся за местными жителями. Здесь и там именем Кащея устраивали публичные разоблачения, порки тех, кто отказывался вовремя нести непомерный оброк и подати в городскую казну. Здесь и там шныряли сомнительного вида дельцы, доносившие о разговорах простонародья на площадях, сходках и за работой в полях. Незаметно и удивительно для многих стали усиливаться мнительность и зависть, при этом самые подлые поступки совершались именем Кащея. Ходить и разговаривать приходилось с оглядкой на присутствие доносчиков Кащея, а потому веселый, вольный дух задора, северной удали изрядно поник, и простой работящий люд становился все более замкнутым и угрюмым.
Особенно тяжело новая жизнь давалась Светозару, матери Изольде и кикиморе Марьяше. Народ клеймил их за измену старшего брата Олега, и хотя открыто выступать никто не решался, но любой подходящий повод помянуть о свершенном предательстве охотно шел в дело. Еще более усугубилось положение семейства, когда заподозрили присутствие кикиморы в доме. По городищу поползли страшные слухи и причитания, что мать Изольда связалась с нечистой силой, которая обязательно должна погубить всех жителей. По ночам стали часто кидать камни в окна, малевать дёгтем обидные, непристойные прозвища на дверях и стенах. Здесь же вспомнили о знахарстве Светозара как деле сомнительном и опасном. Потребовалось вмешательство дяди Аскольда и нового посадника, чтобы утихомирить толпу, унять гнев рассерженных горожан, нашедших корень всех бед и неурядиц в появлении кикиморы. На какое-то время посадник распорядился поставить ночной караул из двух черных воинов у их избы.
