– На голову можно и надеть что-нибудь. И вообще, однажды мой…
Хотел сказать «мой сын», но осёкся. Скажи он так, и Машег точно решит, что Сергей спятил.
– …Мой друг через такую же орду днём прошёл. Переоделся степняком, лицо грязью замазал, уздечку дорогую взял и прикинулся слугой, что коня хозяйского ищет.
– Умный у тебя друг, – отдал должное Артёмовой сметке Машег. – Но у нас не получится. Вот спросят тебя: кто такой, чего тут шляешься? А ты – что? Мычать станешь, немого изображая?
– Беда мне, несчастному, – тихонько пробормотал Сергей по-печенежски. – Проспал я коника ханского. Убьёт меня теперь мой хан…
Машег уставился на Сергея с таким восхищением, будто тот внезапно превратился в прекрасную деву.
– Ты знаешь их язык? Откуда?
– А вот знаю, – не без гордости ответил Сергей. – Ну что, рискнём, друг Машег?
– Я подумаю, – уклонился от прямого ответа хузарин. – Богу помолюсь, спрошу его.
– Давай, – кивнул Сергей. – Только учти: бежать надо этой ночью, потому что второй у нас не будет.
Глава 7
Побег
Объяснить это чувство Сергей не мог. Возникло оно неожиданно и непонятно почему.
Но он точно знал когда. Копчёные как раз меняли часовых, и тут к загородке подъехали уже знакомый хан Сёлте и ещё один степняк из старших. Постояли, поглядели на Сергея, поболтали по-своему (слишком тихо, чтобы разобрать) и уехали.
А у Сергея сразу сердце застучало не по-доброму. И это ощущение: надо что-то делать. Действовать.
Но что? Бежать? Их загончик с сёдел – как на ладони. Убивать, может, и не станут, но в ногу или в руку стрелу всадят играючи.
Так и промаялся до заката, а тогда прилёг. Спать не собирался. Хотел полежать немного, расслабиться. Весь вечер на нервах.
Расслабился… И уснул. Усталость, видно, накопилась.
* * *
Сон пришёл странный. Будто он совсем маленький. Много меньше, чем сейчас. И несут его на руках через толпу людей в пёстрых незнакомых нарядах. И люди эти – сплошь мужчины бородатые. А он только и видит, что эти бороды да одежды разноцветные. И золото. Много золота.
Несли его, несли и вынесли к сооружению из белых ошкуренных брёвен.
Маленького Сергея подняли наверх.
Там на празднично убранном ложе лежал человек.
В броне золочёной и шлеме открытом, тоже золочёном, с многими выступами и полочками и с красными крыльями-перьями. Глаза закрыты, борода завита и уложена поверх брони.
Подумалось Сергею: в таком шлеме воевать неудобно. Стрела, копьё, клинок не соскользнут, а обязательно за что-нибудь зацепятся. В таком – только на парады. Или – хоронить.
«Это же и есть похороны, – вдруг сообразил. – И лежащий – мёртвый».
И Сергея рядом с ним уложили. Маленького – рядом с большим.
Сергей тихо лежал. Тоже как мёртвый.
И когда дым подниматься начал, он тоже лежал тихо. Только треск горящего дерева внизу и гул толпы.
И вдруг – крик. Женский. И тотчас – она сама. Перепрыгнула с воплем через Сергея и на мертвеца упала. Но мигом раньше пламя взметнулось, и стала женщина огненной птицей. И ожил мертвец в огне. Вскинул руки, будто обнимая пронзительно кричащую птицу.
И засияло всё. И запылало.
И Сергей тоже запылал. Но не весь. Сердцевина его такому огню была неподвластна, ведь рождалась она в пламени пожарче. И это ей – нипочём.
А то, что сгорит, это внешнее. Лишь оболочка, суть которой – прятать его настоящую суть. Ту, что убивает.
* * *
– Проснись, Вард…
Сергей открыл глаза. Темно. Ночь. Вот чёрт! Проспал!
– Машег, я долго спал? Луна когда взойдёт?
– Не скоро, – успокоил хузарин. – Время есть.
Да, время было. Судя по всему, стемнело не так давно. Печенежский лагерь ещё не затих.
А вот пленники уже угомонились. Лежали на земле кто где. Некоторые сбились вместе: так теплее. И, может, не так страшно.
Компания ромеев тоже отрубилась. Как и остальные. С той только разницей, что богатея Анфима устроили получше: постелили соломки, накрыли плащом.
– Пойдем глянем, что как, – прошептал Сергей.
И они пошли. Вернее, поползли. К тому месту в ограде, которое приметил днём. Если уходить, то именно там.
И тут удача преподнесла им царский подарок.
– Да он же спит!
– Точно, – подтвердил Машег. – Дрыхнет. – И другой тоже.
Лица спокойны, глаза закрыты, тела расслаблены. Точно спят.
Но с лошадки копчёные не падают. Привычны, надо думать.
Сергей когда-то тоже умел спать, не сходя с коня. Причём в движении. Жизнь в седле и не такому научит.
– Попробуем? – предложил Сергей.
Хузарин вскинулся… И потух.
– Не выйдет. Отсюда-то убежим, а дальше как?
– Да просто. Нам только через лагерь пройти к табунам. А там – разберёмся.
– Через лагерь, ага. – Машег тихонько фыркнул. – Я ж тебе говорил: псы или лошади чужих учуют, шум будет. Поймают сразу.
– Поймают, и что? – пожал плечами Сергей. – Хуже не будет.
– Будет, – твёрдо заявил хузарин. – Ладно, если побьют. А если жилы на ногах подрежут или большие пальцы отрубят? Лучше умереть.
– А если в печенегов переодеться? Прирежем кого-нибудь и одежду заберём.
– Ты лицо своё видел? Какой из тебя печенег?
– Так ночь же! – возразил Сергей. – Давай рискнём!
Его будто жгло изнутри: бежать! Прямо сейчас! Немедленно. Потом поздно будет.
И тут такой подарок. Задрыхшие часовые. И сразу два. Может, с другой стороны караульщики и бдят, но луна пока не взошла, а костры хоть и не догорели совсем, но света от них немного. Ровно столько, чтоб тем, кто у костров, только вокруг костров и было видно.
Сергей снова глянул на ближнего караульщика. Расслабился степняк. Голову свесил. Хрен он кого сейчас заметит. И лошадка его тоже дремлет. Была б трава у неё под ногами, пощипала бы. Нет травы.
От нижней жерди до земли чуть больше двадцати сантиметров. Взрослому вою не пролезть, а они с Машегом могут протиснуться. Вон там, где ложбинка.
Жаль, что хузарин испугался. С ним шансов было бы больше. Опять-таки лошади хузар слушаются, как дети – мамку. А у Сергея могут проблемы возникнуть. Степные кони – они как псы сторожевые. Даже ещё недоверчивее.
На мгновение Сергей даже засомневался. Может, не стоит?
Но интуиция тут же взвыла: беги! Прямо сейчас!
