Впрочем, когда ситуация позволяла, Линкольн находил место даже для цитирования Шекспира. Однажды весной ему пришлось участвовать в «деле братьев Сноу». Два брата, немного не достигшие совершеннолетия, ловко смошенничали: взяли в пользование пару упряжек волов и тяжёлый плуг, пообещав выплатить хозяину солидную сумму в 200 долларов, однако, когда пришёл срок расплачиваться, ловкачи отказались от своих обязательств, объявив, что, согласно закону, несовершеннолетние не могут совершать подобных сделок и их обещания не имеют силы. В руках суда была их долговая расписка, но ответчики и не отрицали, что написали её, а только утверждали, что истец знал, что они не достигли совершеннолетия, ещё до заключения сделки. По букве закона выходило, что братья Сноу не несут ответственности по заключённому ими контракту.
Линкольн начал свою речь в пользу истца смиренным признанием правоты закона: «Да, джентльмены, я признаю, что всё это так и есть». Свидетель выступления Линкольна вспоминал, что был потрясён свершающейся несправедливостью и кажущимся бессилием Линкольна. «Неужели, — думал он, — старый добрый фермер, доверившийся обещаниям двух этих парней, останется обведённым вокруг пальца и даже защищающий его права мистер Линкольн на этот раз смолчит…» Однако Авраам не смолчал. Он медленно, сгорбившись, поднялся со своего места и неспешно начал, постепенно распрямляясь: «Всё это так и есть… Но, господа судьи! Неужели вы позволите этим двум молодым людям начать самостоятельную жизнь с такого позора и бесчестья, которые навсегда испортят их репутацию? Если вы и можете, то я не могу! Лучший знаток людских характеров оставил нам бессмертные слова, над которыми стоит задуматься:
Нетронутое имя, генерал,
Для женщин и мужчин всего дороже.
Кто тащит деньги — похищает тлен.
Что деньги? Были деньги, сплыли деньги.
Они прошли чрез много тысяч рук.
Иное — незапятнанное имя.
Кто нас его лишает, предаёт
Нас нищете, не сделавшись богаче»
[16].
Затем Линкольн выпрямился во весь рост и, взглянув с братским сочувствием на двух молодых людей, указал на них своей длинной рукой: «Господа судьи! Эти несчастные бедные парни никогда не выберутся из своего глубокого невежества без мудрого совета со стороны собравшегося сегодня суда!.. В вашей власти, господа судьи, вывести их на правильную дорогу!»
За всё недолгое, не более пяти минут, выступление Линкольн ни разу не упомянул своего клиента и его иск. Он словно выступал не в его защиту, а в защиту двух молодых парней. Суд даже не стал удаляться на совещание и немедленно решил, что обещанная сумма должна быть выплачена. Сами братья Сноу, расчувствовавшиеся сельские парни, раскаялись и высказали искреннее желание полностью расплатиться по контракту
.
С каждым годом, с каждым «кругом» по Центральному Иллинойсу росли известность и популярность Линкольна. Примерно в это время репортёр «Бостонского курьера» побывал в тех краях и был потрясён известностью Линкольна: «Казалось, он знаком с каждым, кого мы встречали, знает имя владельца каждой фермы, каждого поля… Только его встречали такими сердечными приветствиями, такими крепкими рукопожатиями. Казалось, каждому встречному он был готов сказать тёплое слово, или улыбнуться, или хотя бы кивнуть — даже лошади, даже корове или свинье…»
Растущая известность позволила Аврааму уверенно вступить в борьбу за место в Конгрессе США в 1846 году. За год до выборов Бейкер, которому Линкольн помог пробиться в Конгресс в 1844 году, дал понять, что теперь в свою очередь поддержит его. Однако предшественник Бейкера Хардин, видимо, вошёл во вкус пребывания в Вашингтоне и решил выдвинуться в конгрессмены ещё раз. За шесть месяцев до съезда вигов сторонники Хардина попытались соблазнить Линкольна выдвижением на пост губернатора штата. Но всем было известно, что в борьбе за этот пост виги не смогут переиграть демократов, поэтому сторонники Линкольна выдвинули аналогичное встречное предложение Хардину. Сам Линкольн не стал строить свою кампанию на критике Хардина: он постоянно подчёркивал, что его партийный товарищ, несомненно, «талантлив, энергичен и благороден». Его лозунгом стало утверждение «Честно соблюдать очередь», которое он постоянно повторял и во время политических встреч, и во время объездов «по кругу». Утверждение запомнилось, появилось в переписке. «Хардин отличный парень и хорошо поработал для нас в Конгрессе, — писал один из корреспондентов самому Хардину, — но и Линкольн тоже отличный парень, и он тоже много и честно трудился на пользу нашей партии. Если он захочет быть номинированным в Конгресс, надо его поддержать. Будем честно соблюдать очередь»
.
Понимая, что теряет сторонников, Хардин решился на неожиданный ход: написал Линкольну, что неплохо было бы изменить систему номинации кандидатов. Его адресат хладнокровно парировал: «Меня вполне устраивает та справедливая система, которая позволила Вам и Бейкеру быть номинированными и честно пробиться в Конгресс». Более того, он предложил не доводить спор до публичной ссоры на страницах газет, чтобы не испортить впечатления избирателей штата о единстве партии. Хардин понял, что проигрывает Линкольну, поддержанному конгрессменом Бейкером, и нашёл, как ему казалось, удачный выход из положения — отказался претендовать на номинацию и вскоре ушёл во главе Первого полка иллинойсских добровольцев на начавшуюся войну с Мексикой. Вместо политической славы Хардин надеялся обрести военную (а может, поработать на будущее и подкрепить свои политические позиции боевыми заслугами), но в феврале 1847 года в сражении при Буэна-Виста был убит.
Первого мая 1846 года партийный конвент вигов (секретарь — партнёр Линкольна Херндон, председатель комитета по резолюциям — недавний партнёр Логан) единогласно выдвинул Авраама Линкольна кандидатом на место в Конгрессе, объявив об «искренней и активной поддержке» его на выборах
. Демократы, в свою очередь, выдвинули довольно известного проповедника методистской церкви, 62-летнего Питера Картрайта. Именно Картрайт когда-то обыграл Линкольна в Нью-Салеме, на первых для него выборах 1832 года. И если Линкольн завоёвывал популярность постоянными объездами округа в качестве адвоката, то Картрайт добивался известности объездами иллинойсской глубинки в качестве странствующего проповедника, противника рабства и виски. Блестящий проповедник, однако, явно проигрывал Линкольну как политический оратор. Сам Линкольн веселил слушателей (и завоёвывал голоса), сравнивая невнятную позицию Картрайта по наболевшим экономическим вопросам с положением охотника, который из-за очень дальней дистанции не мог определить, олень у него на мушке или соседский телёнок, и решил стрельнуть наудачу. Мол, пусть рассудит Господь: попаду — значит, олень, промажу — телёнок
.
Понятно, почему священник попытался переиграть соперника не в дискуссиях о размере ввозных пошлин и линии государственной границы в Орегоне, а в религиозном вопросе. Удар Картрайта был прост и крайне неприятен: проповедник стал распространять слухи, что Линкольн не верит в Бога, то есть, по меркам того времени, совершенно аморален.
