Кабинет (за исключением Сьюарда и Смита) был потрясён, что военный эксперт начал оказывать давление на политиков. Возникло подозрение, что и предыдущие рекомендации Скотта были продиктованы не военным анализом ситуации, а симпатиями к Югу. На этот раз на заседании Кабинета большинство высказалось за помощь фортам, тем более что нашёлся знающий человек, который, в отличие от Скотта, считал, что экспедиция по помощи Самтеру может быть удачной. Это был рекомендованный неугомонным Блэром специалист по береговой обороне, некогда флотский офицер, а позже заместитель военно-морского министра Густав Ваза Фокс. Он, как и ещё несколько доверенных лиц Линкольна (в том числе преданный Ламон), побывал в Чарлстоне, пообщался с Андерсоном и изучил обстановку на месте. Несмотря на береговые батареи, он брался доставить в Самтер необходимый груз на кораблях, подойдя ночью со стороны открытого моря.
Автором второго послания, озаглавленного «Некоторые размышления для рассмотрения президентом», был Уильям Сьюард. Несмотря на «несерьёзный» день 1 апреля, его записка была совершенно серьёзна. Государственный секретарь сразу брал быка за рога: «Кончается месяц, а у нас нет никакой политики, ни внутренней, ни внешней». За словами «у нас» явно читалось «у Вас, господин президент». Сьюард выступал с позиции более опытного и мудрого политика, чьим советам необходимо следовать, чтобы наладить политический процесс в стране. Советы были самые разные, и среди них — предложение отказаться от Самтера. Особо был представлен экзотический план придраться к агрессивной политике европейских держав в Латинской Америке и объявить войну одновременно Испании и Франции (а то и Англии). Войной и вызванным ею патриотическим порывом, верил Сьюард, можно снова объединить нацию, и она забудет внутренние распри. В заключение Сьюард предлагал немедленно и энергично начать претворение в жизнь неотложных мер и объявлял, что готов заняться этим лично вместо президента, ибо «не бежит и не боится ответственности».
Реакция Линкольна позже вошла в учебники для будущих политиков. Сначала он написал Сьюарду короткий, но очень жёсткий и конкретный ответ, в котором объявил: правительственная политика была определена в инаугурационной речи, которую Вы, мистер Сьюард, одобрили, а раз так, данное тогда обещание «поддерживать, охранять и защищать» распространяется и на форт Самтер; о наличии же внешней политики свидетельствуют подготовленные для послов циркуляры по текущим проблемам. А главное — не нужно претендовать на чужое место: «Всё, что должно делать, обязан делать я», советуясь не с одним «визирем», а со всем правительственным Кабинетом
.
Письмо Линкольн написал, но не отправил. Дав выход нахлынувшим эмоциям, он спрятал свидетельство своего гнева в архиве и нашёл способ поговорить лично и намного сдержаннее (так он нередко будет поступать и в дальнейшем). В результате напряжение в отношениях президента и госсекретаря миновало кризисную точку. После этого решительного «приступа» к высшей должности Сьюард стал всё больше признавать политическое мастерство Линкольна («Президент лучший из нас», — скажет он через два месяца). Началось их сближение, во многом ставшее возможным ещё и потому, что Линкольн начал действовать.
Он пришёл к парадоксальному выводу: решение вопроса о применении или неприменении насилия нужно переложить на Конфедерацию. Если она действительно столь миролюбива по отношению к своим «братьям с Севера», то не начнёт убивать своих сограждан первой. Линкольн решил не оказывать Самтеру военной поддержки, но при этом не сдавать форт и не заставлять Андерсона покидать его из-за голода. Он распорядился направить в Самтер только продовольствие для гарнизона и официально объявить об этом руководству Чарлстона (а значит, Конфедерации). Как замечали потом историки, Линкольн словно бросал монетку и говорил Джефферсону Дэвису: «Смотри: если орёл — я выиграл, а если решка — ты проиграл!»
Если продовольствие пропустят, то форт будет держаться сколь угодно долго, президент выполнит обещание удерживать и защищать федеральную собственность, к тому же без кровопролития, избежит войны и сохранит авторитет. Если же южане откроют огонь по мирным судам (заведомо зная, что это мирные суда), ответственность за начало враждебных действий ляжет на них и Север поддержит правительство в обязательных ответных мерах. Линкольн ещё надеялся на мирный исход, но на встрече с губернаторами штатов Индиана, Мэн, Иллинойс, Висконсин, Мичиган и Огайо не мог не предупредить их, что «вероятность необходимости сбора воинского ополчения штатов заметно увеличилась».
По приказу президента в начале апреля в Нью-Йорке снарядили две морские экспедиции: одна направилась к форту Пикенс (там ситуация была спокойнее: форт остался неприступен), другая, возглавленная Фоксом, к Самтеру.
Одновременно губернатору штата Южная Каролина Фрэнсису Пикенсу
[35] курьером было направлено уведомление, что федеральная власть собирается прислать в форт Самтер провизию и только провизию; если это предприятие не встретит сопротивления, «никаких попыток усилить форт войсками, оружием или амуницией без соответствующего уведомления предприниматься не будет — при условии, что форт не подвергнется нападению»
.
Уведомление делалось с президентским достоинством: федеральная власть просто ставила губернатора в известность; посланец «не был уполномочен» принимать какой-либо ответ. Губернатор увидел в таком отношении и в таком сообщении долгожданный знак «принуждения силой» и немедленно отправил телеграмму в столицу Конфедерации.
Восьмого апреля об этом уведомлении (а благодаря доброжелателям с Севера и об экспедициях из Нью-Йорка) узнал Джефферсон Дэвис (ах, как в те дни раскалывалась от мигрени его голова!) и собрал свой Кабинет. Для него вопрос об атаке фортов был уже решён: ещё третьего числа, не зная о планах Линкольна, он дал разрешение бомбардировать форт Пикенс в случае, если после этого его можно будет легко захватить. Конечно, пояснял Дэвис свою позицию, идеально было бы, чтобы первый выстрел прозвучал с Севера, «однако когда мы готовимся освободить нашу территорию от присутствия иностранных гарнизонов, такое преимущество не может перевесить другие доводы»
. Под «другими доводами» большинство комментаторов этого письма подразумевают стремление привлечь на свою сторону восемь рабовладельческих штатов «Верхнего Юга». Командующий войсками конфедератов, старый друг Дэвиса Брэкстон Брэгг, отказался от обстрела форта Пикенс исключительно из практических соображений: быстро взять его было невозможно. Теперь обстоятельства сами диктовали место первого удара: форт Самтер. Подавляющее большинство членов правительства южан поддержали переход к агрессивной политике. За ней стояли надежды перетянуть к себе восемь рабовладельческих штатов и после этого добиться признания со стороны ведущих иностранных держав.
С энергичным протестом выступил только один из отцов-основателей Конфедерации, её госсекретарь Роберт Тумбс. Плантатор из Джорджии и недавний сенатор-демократ долго мерил шагами кабинет, в котором шло совещание, а потом резко повернулся к Дэвису: «Господин президент, это самоубийство, которое лишит нас всех друзей на Севере; если вы безрассудно разворошите это огромное, от гор до океана, осиное гнездо, поднимется гигантский рой и зажалит нас до смерти. Это не нужно, это ошибочно, это фатально…»
