Ваарта только разочарованно покачала головой, встала. Переспросила безнадежно:
— И в Кайн ты едешь добровольно?
Он кивнул. Помедлил. Спросил, не дождавшись следующего вопроса:
— Я могу идти?
Она разрешила.
Коридор встретил его белыми стенами, мигнула лампа под потолком. Наверное, она застала их поражение в бою.
Но теперь она видела и его победу.
В дверях он разминулся с Джиро, скользнул развернутой ладонью по руке. Тот прошел мимо, подняв голову даже выше, чем обычно. Акайо сел рядом с Таари, вспоминая глупый детский жест — скрестить пальцы, чтобы все прошло хорошо. Он не сомневался, что Джиро не станет специально вредить им, но он мог ошибиться, особенно если Ваарта спросит про тот раз.
"Переборщили". Такой оригинальной формы почти правды никто из них не смог бы придумать.
Однако вопреки всем опасениям, Джиро вернулся со спокойным лицом, а следом за ним зримым подтверждением успеха вошла недовольная Ваарта. Вопросительно уставилась на Маала, тот ответил вслух:
— Все законно. Договоры подписаны, а до сегодняшнего дня их действия укладывались в права посредника и добровольное сотрудничество.
— Ясно, — отрывисто сказала Ваарта. Очень официально обратились к Таари: — Приносим свои извинения за задержку, однако таков порядок.
Та зубасто улыбнулась:
— СКЧ всегда на посту, я даже не сомневалась.
Встала стремительно, будто сорвавшийся с нити воздушный змей, велела:
— Идемте. Разгружаем машину и выходим к границе.
***
Уже в лифте Таари вдруг изменилась в лице, зажмурилась. Казалось, она стремительно решает какую-то неизвестную проблему. Они проехали пару этажей, прежде чем она кивнула самой себе, велела:
— Начнете разгрузку сами. Я выясню, где здесь парикмахерская.
В самом деле, они же должны были подстричься. Хорошо, что лаборатория в самом деле была похожа на крепость, обеспечивая работников самым необходимым.
Они решили начать с паланкина, но процесс сборки быстро застопорился. Разложенные на темном полу части выглядели так, словно к одной балке почему-то предполагалось крепить сразу две корзины. Первым осенило Рюу:
— Да он двойной! Давайте сначала соберем маленький, вокруг него большой, а потом балку приделаем.
Стоило начать, и тут же нашлись кажущиеся до того случайными завязки, позволявшие крепить стены друг к другу, сошлись идеально подогнанные опоры. Теперь Акайо понял, где Таари собиралась спрятать всю технику, которую должна была взять с собой — в простенках.
Они как раз заканчивали, когда Таари вернулась.
— У них затянувшийся отпуск, внутренние аллеи еще ремонтируют. Так что, — она помахала чем-то похожим на короткую красную палку, — стричь я вас буду самостоятельно.
Акайо наконец понял, что было у нее в руках — такая же машинка, какими пользовались в парикмахерской, куда они заезжали перед защитой. Тогда он отстоял свое право на длинные волосы. Сейчас…
Таари бросила взгляд на Иолу, чья недавно лысая макушка уже покрылась коротким пухом, что-то подкрутила на машинке. Позвала:
— Акайо, ты первый.
Он подошел. Сел на пол. Над головой зажужжало это издевательство над искусством цирюльников, холодная полоса прижалась к затылку. Скользнула вверх. Акайо почувствовал, как сыплются за шиворот остриженные пряди, потянулся коснуться головы. Волосы, такие короткие, что больше напоминали шерсть зверя, щекотали ладонь.
Когда-то это ощущение пугало, говорило о том, что все кончено, что его жизнь должна была прерваться, но вместо этого продолжилась иным, совершенно невероятным образом.
Теперь он знал — они отрастут. Это было так же очевидно, как то, что солнце встает на востоке. Сколько бы раз их не срезали, волосы отрастут. А жизнь лучше смерти. А поражение не значит бесчестия и иногда даже не значит проигрыш. Иногда поражение это и есть победа.
Таари закончила его стрижку, принялась за Наоки. Акайо встал, вернулся к рюкзакам. Поймал недоверчивый взгляд Джиро, улыбнулся ему, но не нашел слов. Это было не то понимание, которым можно поделиться с другими.
***
Вскоре длинноволосыми осталась только сама Таари и Тэкэра. Вещи разобрали, они перепаковывали рюкзаки так, чтобы ничего твердого не кололо спины, когда Таари, настраивавшая спрятанные между стенами паланкина батареи, выпрямилась.
— Подойдите ко мне все.
Едва заметно улыбаясь, дождалась, пока они отвлекутся и окружат ее полукругом. Шагнула к Тетсуи, протягивая руки к его горлу. Тот инстинктивно отшатнулся, вжимая голову в плечи, но тут же замер. Позволил осторожно обхватить себя за шею. Видно было, как прокатился под длинными пальцами кадык, Таари чуть прищурилась, блеснули глаза... Но тут же прикрылись веками. Она отступила к машине, бросила на заднее сидение тонкий ремешок.
— Следующий.
Тетсуи растерянно потирал кожу, где на месте ошейника едва заметно белела незагоревшая полоса. Рюу поспешно бросился к Таари, она улыбнулась, нарочито медленно положила руки ему на горло. Он, кажется, вовсе не дышал, пока ее пальцы скользили по ошейнику, расстегивая замок.
Кольцо медленно стянулось в очередь, замешкавшийся Акайо оказался последним. Смотрел, как замирают под дарующими свободу руками Кеншин, Иола, Наоки. Как Таари смеется и тянет за ухо Джиро, требуя наклониться к ней, как он подчиняется, вынужденный перестать гордо держать спину, и вдруг начинает мелко дрожать, когда ее пальцы смыкаются на его шее.
Наконец, шагнул к ней сам. Порывом опустился на колени, скорее почувствовал, чем услышал ее вздох. Прохладные ладони скользнули по коже, плотно сомкнулись на горле. Чуть сжали на миг, не перекрывая дыхания, но давая почувствовать беспомощность. Отпустили. Ошейник, ставший привычным настолько, что ощущался частью собственного тела, висел теперь меж ее пальцев, похожий на погибшее живое существо.
Акайо невольно коснулся освобожденной шеи, поднял взгляд. Встал, не отводя глаз от безмятежно спокойного лица Таари, низко поклонился.
Отсутствие ошейника ничего не меняло. Это было даже странно — словно они уже оказались по ту сторону границы, в Кайне, где данное слово надежней любых кандалов.
— Вот и все. Осталось переодеться, и мы станем идеальными кайнами.
Таари нырнула в салон, захлопнув за собой дверь. Акайо усилием воли отогнал видение того, как она сейчас расстегивает блузку, снимает тонкие колготки, смотрит недовольно на разложенное на сидениях кимоно...
Отогнал еще раз. Обернулся к своей одежде, взялся переодеваться. К собственному удивлению не запутался в ставших неудобными широких штанинах, запахнул короткую верхнюю рубашку, привычно затянул пояс. Тут же, тихо помянув предков, взялся распутывать сложный узел — генеральский, указывающий на высокое положение в армии едва ли не верней нашивки.
