– Ты тот парень, верно?
– Какой парень? – спросил Гейнс, утирая рот рукавом.
– Которого порвал монстр, когда он пытался спасти маленькую девчушку.
– Да, это я. Вот, выписался из больницы.
– Селия, запиши его следующую выпивку на мой счет! – распорядился незнакомец и протянул Гейнсу руку: – Оуэн, так меня зовут. Оуэн Майлз. Рад познакомиться.
Гейнс пожал ему руку здоровой рукой:
– Я тоже рад, Оуэн. Я Дэйв Гейнс.
– Хе, уж твое-то имя я знаю! – отозвался Майлз.
«Так вот, значит, каково это – когда тебя уважают», – подумал Гейнс.
– Мы слыхали, твой паренек стрелял в этого сукиного сына, – добавил его собеседник.
– Мой сын Арчи. Верно говоришь.
– Теперь он настоящий мужик, а?
Гейнс вздрогнул и снова потянул из бутылки.
– Верно говоришь, – снова сказал он.
– Ты должен гордиться таким парнем.
В бар вошел новый человек. Майлз махнул ему рукой:
– Эй, Билл! Глянь, кого я нашел!
Тот взглянул на Гейнса, сгорбившегося над стойкой, с рукой на перевязи.
– О черт, парень, что с тобой приключилось? Медведь тебя, что ли, завалил?
– Чудик с ним приключился, – сообщил Майлз. – Это тот парень, что пытался спасти девчушку Реджи Элбода.
– Матерь божья! Так ты – тот самый! Я Билл Фаэрти. Позволь тебя угостить!
– Я ему уже поставил, – предупредил Майлз.
– Ну, значит, следующую после твоей. Я хочу услышать всю историю!
– Да нет никакой истории, – сказал Гейнс. – Все произошло в точности так, как ты слышал.
Разочарованный Фаэрти бросил на него недовольный взгляд.
– Что, все еще малость не в себе после всего этого? – спросил Майлз понимающе.
– До сих пор путаюсь, то ли почесать часы, то ли посмотреть на задницу, – отозвался Гейнс.
– Не парься. Ты никому не должен ничего рассказывать. Просто сиди и пей. Ты это заслужил.
Фаэрти заказал себе пиво.
– Я слышал, несколько ребят ходили к Дому и малость там постреляли. Вынесли пару окошек, посыпали чудиков крупной дробью. Давно пора, я так скажу!
– Точняк, – согласился Майлз. – Ребята были городские?
– Не, фермеры, так я слышал. Приятели Реджи Элбода.
Гейнс поставил опустевшую бутылку на стойку.
– И что, кого-нибудь убили?
– Ничего такого вроде не было. Ну, может, подстрелили одного-двух.
Какое-то время они обсуждали это, словно какую-нибудь Вторую битву при Манассасе. Гейнс видел, что они завидуют. Еще несколько бутылок, и они договорятся сами заехать туда пострелять по дороге домой, и тогда у них будет собственная история, чтобы рассказывать.
Ему вовсе этого не хотелось. Сам он шпынял чудиков и заставлял выполнять ненужные приказы, но тем не менее всегда питал к ним слабость. Некоторым образом они напоминали Гейнсу его самого, что заставляло его в одни дни симпатизировать им, а в другие – ненавидеть всей душой. Он всего-то лишь и хотел, что засадить в Еноха заряд крупной дроби в качестве идиотской мести Салли Элбод. Его чувства к чудикам всегда имели больше отношения к тому, что он видел в зеркале, чем к тому, что он видел в них.
И вот Салли мертва, Еноху, скорее всего, светит электрический стул, в Дом стреляют из ружей, и все из-за него. А он сидит в баре, свободный человек, в окружении парней, которые покупают ему пиво и восхваляют его имя. Наслаждается уважением, о котором всегда мечтал, – и все потому, что поддался голосу дьявола в своей голове.
Он продал свою душу – и вот его вознаграждение. Однако дьявол всегда собирает долги.
Гейнс почувствовал, как в плече и груди разливается пульсирующая боль.
– Я бы выпил еще пивка, раз уж вы мне ставите, – сказал он.
От второй бутылки его голова зазвенела, словно колокол. К пятой он уже не чувствовал боли. Все плавало как в тумане. Бар наполнялся людьми. Он стрельнул у кого-то «Мальборо» и закурил, принимаясь заново рассказывать свою историю собравшейся вокруг небольшой толпе. «Ну мы с ним сцепились», – слышал он собственный голос. В музыкальном автомате грохотала какая-то песня в стиле «христианский рок». Несколько ребят за бильярдными столами орали припев: «Чистое сер-рдце! Чистая кр-ровь!» Стучали шары. Девочки танцевали между столиков: пышные волосы, коротко обрезанные джинсы, длинные загорелые ноги. Одна из них постоянно трогала его и округляла глаза, глядя на его распухшее плечо.
– И тогда он вонзил в меня свои когти, – провозглашал Гейнс, жестикулируя здоровой рукой. – Как крючья в бычью тушу! Порвал в клочки!
Девушка погладила его по голове. Она была светловолосая, совсем как Салли Элбод.
Он увидел Салли, лежащую на земле, бледную, хватающую ртом воздух, с задравшимся на бедра платьем и руками, поднятыми к голове, словно от удивления. Запутавшиеся в ее светлых волосах колючки и окровавленную, развороченную грудь. Ее глаза, неотрывно глядящие на него, как будто умоляя: «Нет! Я знаю, что ты собираешься сделать, не делай этого, не убивай меня!»
– А знаешь что? – внезапно сказал Майлз. – Давай двинем туда прямо сейчас!
– Куда это?
– Да к Дому к этому! Разнесем его к чертовой матери!
– Ну нет, сэр, – возразил Гейнс. – Мне там еще работать.
– Машины чинить умеешь? – спросил его Фаэрти.
– Кое-что могу.
– Позвони мне завтра. Тогда тебе больше не придется там работать.
Он искромсал ее ножом так, чтобы было похоже, будто это сделал Енох, все это время не переставая плакать. Кровь била фонтаном, лезвие скребло о кость, глаза Салли закатились на лоб, рот распялился в беззвучном крике. Ее грудь была словно груда раздавленного автомобилями мяса на дороге, и когда Гейнс повернулся, то обнаружил, что на него смотрит Арчи – его мальчик видел, что он сделал, он видел все с начала до конца!
«Папа, – сказал его сын. – Папа, зачем ты это сделал с Салли?»
Гейнс поставил свое пиво.
– Мне пора идти.
Еще одна ошибка: пытаться напиться, чтобы все забыть. Ты продал душу дьяволу, а дьявол всегда собирает долги. Когда пьешь, невзгоды забываются лишь настолько, чтобы потом внезапно выскочить на тебя, словно из засады, и ударить в лицо.
– Куда это ты собрался? – спросил Фаэрти. – Мы же разговариваем!
Девушка наклонилась к нему так близко, что он почувствовал запах ее духов. Ее нос щекотнул щетину на его щеке:
– Оставайся… Я протестированная.
– Мой паренек меня ждет. Мы не виделись несколько дней.
