– Много чего. Спагетти. Бифштексы. Меню довольно разнообразное.
– А знаете что, мистер Шеклтон, давайте рискнем! Бросим кости. Расширим горизонты. Например, что у них на ужин сегодня?
– Джефф, ты помнишь, что я говорил насчет того, как ты всех достаешь?
– Я так и знал, что вы об этом спросите.
– Еще бы!
– Тем не менее вы должны были заметить, что я не стал прерывать…
– …вас, – закончил Шеклтон. – Ха! Видишь? Видишь, как это раздражает?
– Я вовсе не собирался говорить «вас»! – захохотал Болван. – Я хотел сказать…
Шеклтон тоже рассмеялся:
– Брось, Джефф. Я все равно тебе не поверю.
Зазвонил телефон. Агент вытер жирные руки о стопку салфеток и подошел к трубке, дожевывая на ходу.
– Второй кабинет. Агент Шеклтон у телефона. Да. Подождите… Что?
Болван взял куриную ножку обеими руками, молитвенным жестом вознес ее вверх и принялся грызть, все еще посмеиваясь. Впервые за все эти недели ему удалось развеселить человека из Бюро! Маленькая победа.
– Откуда вы знаете? – спросил Шеклтон. – Когда это произошло?
Услышав его тон, Болван насторожился. Он принялся слушать то, что говорил человек на другом конце провода, притворяясь, будто по-прежнему не обращает внимания на разговор – продолжая жевать и глядеть в сторону. Он проделывал это далеко не в первый раз.
Проклятье!
Пес мертв.
Убит в тюрьме.
Дети в Доме подняли восстание и перебили учителей.
Остальные Дома один за другим присоединялись к ним.
Болван закашлялся, едва не подавившись. Помог только поспешный глоток кока-колы.
– Я сейчас не могу разговаривать, – сказал Шеклтон в трубку. – Объект находится у меня в комнате. Могу я перезвонить вам минут через, скажем, пять-десять, из своего кабинета?
Сердце Болвана грохотало о ребра. Это было что-то серьезное, по-настоящему серьезное, – но он мог думать лишь о том, что Пес мертв и что он не сделал ничего, чтобы предотвратить это. Он продал жизнь своего друга за корзинку Kentucky Fried Chicken.
– Что? – переспросил Шеклтон. – Вы шутите? Неужели они не могут справиться… Ну хорошо. Я сказал, хорошо! Просто скажите мне, кто отдал это распоряжение.
Болван перестал слушать. Все, что он смог уловить из ответа, были слова «код пять», а также что инструкции поступили напрямую от директора. Он понятия не имел, что это значит.
– Но ведь это значит, что вся программа… – начал Шеклтон. – Ну ладно. Пусть это будет на его совести. Отбой!
Агент воззрился на трубку с такой яростью, словно ему хотелось раздолбать ее в куски. Вместо этого он нажал на рычаг, прекратив связь, и тут же принялся снова тыкать пальцем в кнопки.
– Капитан? Агент Шеклтон у аппарата. Руководство объявило код пять. Почему? Черт подери, включите телевизор, и вы узнаете почему! Короче, обеспечьте выполнение, вы меня поняли? Вот и отлично.
Агент с лязгом швырнул трубку на рычаг.
– Спасибо, тупица!
– Что происходит? – спросил Болван.
– Я не могу в это поверить! – Шеклтон принялся мерить шагами комнату. – Что за колоссальный бардак!
– Что значит «код пять»? Это что-то плохое, да?
– Столько времени, столько усилий! Такой прогресс! Все псу под хвост.
– Может, все же скажете мне, что происходит?
– Моей карьере конец – вот что происходит.
– Я не понимаю. Как могло что-то пойти не так? Мы же делали хорошую работу. Что такое «код пять»?
Агент наклонился вперед, с шипением выпуская из себя воздух. Потом выпрямился, закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Снова выпустил. И еще раз. Болвану уже доводилось видеть, как Шеклтон это делает, когда на что-то сердится или чувствует беспокойство. Это было что-то вроде медитации. Его научили этому в Таиланде: вдыхать хорошее, выдыхать плохое. Отпустить все привязанности.
Шеклтон открыл глаза. Выдохнул в последний раз.
– Прости, парень. У меня приказ.
– Какой приказ?
Агент сунул руку за отворот пиджака.
– К сожалению, я буду вынужден…
– …покончить с собой, – закончил за него Болван.
Шеклтон вытащил большой черный пистолет, сунул дуло себе в рот и нажал на спуск. Грохот выстрела. Пуля пробила его макушку, кровь и мозги разлетелись по всей комнате.
Агент повалился назад и остался лежать, раскинув руки. Кровь хлестала из дыры в его голове, растекаясь лужей вокруг обездвиженного лица. Между зубов выползла струйка порохового дыма – словно душа, расстающаяся с телом.
– О боже мой, – проговорил Болван.
Он наклонился, и содержимое его желудка хлынуло на сверкающий белый пол – курица, картошка, кока-кола, все, что он ел.
– О… о… о боже, – простонал он, вымучивая из себя последние струйки желчи. – Я не хотел!
Еще пять минут назад они шутили и смеялись.
А теперь он оказался в затруднительном положении. Его наверняка обвинят в том, что произошло. И упрячут в темную камеру. Больше не будет никаких макдоналдсов, никаких комиксов.
Потом до его потрясенного сознания дошло, что дело обстоит гораздо хуже.
Код пять. Очевидно, это значило «уничтожить всех специалов».
Дети в Домах устроили бунт, и нормалы сочли это достаточным предлогом, чтобы стереть их с лица земли. Скорее всего, военные уже выстраивают всех его бывших приятелей лицом к стенке, чтобы расстрелять.
Нет, погоди-ка! Здесь что-то не так. Болван уже достаточно долго шпионил для тех, кто заправлял всем этим цирком, чтобы иметь представление о том, как они думают и в каком мире живут. Они никогда не расстанутся с чем-то настолько ценным, как специалы, не имея на то веской причины. Как это у них называется? «Инвестиция». Они слишком много инвестировали в этих детей.
Мать-перемать, подумал Болван. Это никакой не бунт! Чумные двинулись на нормалов войной – и, судя по всему, пока что выигрывают.
Он представил себе эту картину: пожилые люди в костюмах и военных мундирах, сидящие вокруг большого стола в каком-нибудь зале для заседаний в Вашингтоне. Все орут друг на друга и тычут пальцами. Вдруг один говорит: «Постойте-ка, господа…» Никто не обращает на него внимания. «Эй, прошу прощения!» – снова говорит он. Все замолкают, чтобы послушать, что он скажет. И тогда он говорит: «Насколько мне помнится, самых сильных мутантов со всей страны мы собрали в одном учреждении в штате Вирджиния».
Самое безопасное – перебить их всех.
Вот и оборвалась его ниточка. Больше Болвана ничто не держало. Оставался только побег. И бежать надо было сейчас, прежде чем тот, кто находился на том конце провода, успеет привести в действие свой «код пять».
