Глава 25
Приземлившись рядом со мной, Эш обводит комнату фонарём. Луч света выхватывает из темноты что-то большое, кусок стекла, какие-то крупные предметы.
– Всё спокойно, мы здесь одни, – говорит Эш. Наверное, он чувствует, что я перестала дышать от страха.
Воздух в бункере чистый, дышится легко. Пахнет лекарствами – очень знакомый запах, к которому примешиваются ароматы кофе и аниса. Могу поклясться, что откуда-то доносится папин голос: «Златовласка подошла к маленькому домику в лесу. Она постучала в дверь и вошла, не дождавшись ответа».
Крутнувшись на месте, я вглядываюсь в тёмный угол комнаты.
– Ты слышал?
– Слышал что?
Папин голос будто выключили. Осталось только жужжание каких-то аппаратов и журчание пузыриков в аквариуме.
– Ничего. – Похоже, я схожу с ума. Переволновалась.
– Ты уверена?
– Да, мерещится что-то. Просто устала.
Эш обнимает меня рукой за плечи.
– Ну что, готова?
– Да, наверное.
– Включить свет! – громко командует Эш.
Лампочки на потолке загораются сами собой. От голубоватого света слезятся привыкшие к темноте глаза. Я торопливо моргаю, в страхе и волнении оглядывая комнату.
Вдоль стен выстроились большие прозрачные цистерны от пола до потолка, наполненные какой-то жидкостью. Они похожи на огромные гелевые светильники, внутри которых без устали снизу вверх бегут пузырьки воздуха. Внутри цистерн кто-то есть – видны руки, ноги, головы.
В каждом сосуде заключён человек.
Неживой. Голый. С открытыми глазами.
Кажется, меня сейчас стошнит или я грохнусь в обморок.
– Виола, ну что ты? – Эш подхватывает меня и ласково гладит по спине.
– Они все мёртвые?
– Нет, не мёртвые, – уверяет меня Эш.
С усилием проглотив ком в горле, дрожа всем телом, я подхожу к одному из сосудов. Там, за стеклом, в воде – Уиллоу. Его загорелое тело обмякло. В нос и рот ему вставлены трубки, длинные тёмные волосы покачиваются вокруг головы, уклоняясь от проплывающих мимо пузырьков.
– Эш?! – Больше я не могу выговорить ни звука.
– Это не Уиллоу.
Я вздыхаю с невероятным облегчением. Мой псевдобойфренд, к счастью, не биоробот, присосавшийся к непонятным приборам. Но если это не Уиллоу, то кто же тогда? Парень за стеклом закрывает и снова открывает глаза.
Отшатнувшись, я сдавленно всхлипываю.
– Это ничего, – успокаивает меня Эш. – С ними так бывает.
И всё же меня тянет к этому лицу, к этому вялому, бесчувственному лицу, и я чуть ли не утыкаюсь носом в стекло. Эш прав: это не Уиллоу. Сходство, конечно, поразительное, но если приглядеться, то и нос с чуть большей горбинкой, и губы не так очерчены. Я скольжу глазами по его телу – ноги короче, мышцы груди и плеч гораздо меньше.
Не удержавшись, я останавливаю взгляд на его гениталиях. Я никогда не видела обнажённого мужчину. Ну, если не считать порнушного журнала с надписью: «Девственница» на обложке, который Райан засунул мне в школьный шкафчик. Или того случая, когда футболист Майкл Смит пронёсся без штанов по футбольному полю. Но так близко в реальной жизни я голых мужчин не видела.
– Что, любуешься его «лучшим другом»? – спрашивает Эш с улыбкой, едва удерживаясь от хохота.
Щёки у меня немилосердно алеют.
На цистерне табличка: «Дубликат № 1».
– Кто это? – спрашиваю я.
– Брат Уиллоу.
– У него нет братьев.
Эш нежно берёт меня за плечо и поворачивает к целому ряду стеклянных цистерн.
– У него три брата. Дубликаты.
Три парня, каждый в своей цистерне. Все похожи на Уиллоу, но не такие идеальные.
Мой желудок конвульсивно сжимается, к горлу подкатывает гадкая слизь… У дубликата № 3 нет ног.
– У него… у него нет ног! – лепечу я, не в силах оторвать глаз от голого безногого торса.
Ноги отрезали, оставив нетронутыми кости и мышцы таза. Здесь поработал опытный хирург. Нет ни крови, ни лохмотьев кожи, все швы аккуратно обработаны. Кто-то тяжело дышит мне в ухо. Это я так дышу.
Кружится голова, возвращается запах лекарств, чистоты, кофе и аниса. «Один был слишком горячий, другой – слишком холодный, а третий – такой, как надо».
Я снова кручусь на месте, оглядывая комнату.
– Вот опять, слышишь?
– Что – опять?
– Тот голос.
– Виола, здесь нет никаких голосов.
О господи! Значит, у меня галлюцинации. Слуховые галлюцинации от пережитого шока. Не хватало ещё сойти с ума!
– Не волнуйся, – гладит меня по руке Эш. – Странное место, чего здесь только не бывает…
Нежные прикосновения его руки отгоняют охвативший меня липкий ужас. Он прав: это очень странное место.
Я медленно обхожу остальные стеклянные цистерны. Здесь две копии отца Уиллоу и три копии матери Уиллоу. А между дубликатами № 5 и № 6 обнаруживается пульт управления – пыльный монитор и панель с кнопками и переключателями.
– Что это за дом? – выдавливаю я вопрос.
– Хранилище, – отвечает Эш. – Гемы решают, какого ребёнка им завести, как он будет выглядеть, что уметь и так далее, и направляют заказ куда следует. Потом малыша выращивают в специальных капсулах.
Да-да, об этом мне хорошо известно из книги. Пройдя к противоположной стене, я задерживаюсь у сосудов с копиями миссис Харпер. Все три практически одинаковые. У одной – тонкий красный шрам на груди и розовые ссадины на внутренних сторонах бёдер. Там будто сняли кусочки кожи.
Эш останавливается рядом со мной, так близко, что я чувствую тепло его дыхания на своей шее.
– Генетические модификации не такой уж безукоризненно отлаженный процесс, – поясняет он. – Чтобы получить заказанного ребёнка, требуется несколько попыток. Поэтому выращивают сразу несколько эмбрионов, а явно дефектных выбрасывают до рождения.
– «Один был слишком горячий, другой – слишком холодный, а третий – такой, как надо», – шепчу я себе под нос.
– О чём ты?
– Да так… – качаю я головой. – Это слова из сказки, которую мне читал папа.
Эш прикладывает ладонь к стеклу напротив лица почти миссис Харпер. Это жест сочувствия, сожаления.
– Видимо, некоторые малыши получились слишком хорошо, поэтому решено было от них не избавляться… – вздыхает он.
Я медленно рассматриваю мать Уиллоу. Сын совсем на неё не похож. У женщины светлые волосы, бледная кожа, хрупкие плечи. Но её безжизненные глаза того же бронзового оттенка, что у Уиллоу.
