«А в чём был ваш план?»
«Разрушив эшафот, дефов не спасти, дитя моё. Этого мало».
«А как их спасти?»
И она с улыбкой ответила:
«Нет лучше места на земле, чем милый дом, крошка цветок».
В кулаке у меня остался крошечный цветок фиалки.
В то утро я проснулась и ощутила непреодолимое желание написать продолжение любимой книги вместе с Элис. У меня было чувство, что от этого зависит чья-то жизнь или даже будущее всех дефов. Только как следует позавтракав тостами и апельсиновым соком, я убедила себя, что дефы – выдуманные персонажи, не более того.
Сначала я нервничала, представляя, как Элис отреагирует на предложение писать книгу вместе. Она никогда не любила делиться. Но кома изменила и её. Элис стала немного мягче, добрее. Теперь она нередко выходит из дома без макияжа, краснеет, если её хвалят, а несколько дней назад даже пошла на концерт послушать выступление Кейти. Причём пианист-аккомпаниатор был не такой уж и симпатичный. Однако Элис обняла меня тогда и сказала, что это была великолепная идея и ей безумно понравилось.
Не всё у нас шло гладко, но постепенно с моей новой уверенностью и мягкостью Элис мы нашли золотую середину. Кое о чём мы спорили. Например, влюблённая в Уиллоу, Элис уверяла, что только он может быть главным героем, а я не хотела о нём даже упоминать. Не знаю, как так вышло, но с недавних пор этот персонаж меня раздражает. Он такой слабый, эгоистичный – одним словом, неприятный тип. Возможно, последние события научили меня смотреть человеку в душу, а не только восхищаться накачанными мускулами. В конце концов мы договорились сделать главным героем продолжения книги «Танец повешенных» другой персонаж. Кого-нибудь, кто мог бы вырасти, измениться и повернуть историю в правильном направлении. Я сразу же поняла, кто нам нужен. Эш. Тот самый влюблённый щеночек Эш. Потому что всякий щенок когда-нибудь вырастает.
Но об одном персонаже мы никогда не спорили, ни разу.
Двери лифта раздвигаются, и в нос нам ударяет сильный запах лекарств. Мы идём по коридору, читаем таблички на стенах и под потолком, хоть прочли их уже не меньше тысячи раз. Ускорив шаг, подходим к нужной нам палате.
Я медлю у двери, протирая руки антисептиком, и заглядываю в круглое окошко. Нейт лежит на кровати приподняв голову, словно смотрит телевизор или слушает айпод. Мне нравится заглядывать в палату вот так, сквозь маленькое окошко. Нейт будто в другом мире, или я смотрю о нём фильм. Или он плывёт где-то в огромном шаре. Так легче представить, что случиться с ним может всё что угодно. Например, что он может в одночасье выздороветь и вскочить на ноги.
– Готовы? – спрашивает Кейти.
Я открываю дверь в палату. Воздух здесь наполнен жужжанием медицинских аппаратов, писком мониторов, шорохом вентиляторов. Пахнет антисептиком, и волшебства здесь ожидать не приходится. Грубая реальность всё ставит по местам. Нейт лежит в коме. Он спит уже шесть месяцев. И чем дольше Нейт спит, тем эфемернее вероятность того, что он проснётся. К глазам подступают слёзы, а моя чёрная аура вины будто заслоняет льющийся в окно солнечный свет.
Элис усаживается в кресло рядом с кроватью и поглаживает Нейта по руке.
– Привет, детёныш! – говорит она.
Представляю, как Нейт однажды откроет глаза и посоветует ей идти подальше. Ему четырнадцать лет. То есть пару недель назад уже исполнилось пятнадцать. Мы испекли его любимый шоколадный торт и принесли в палату. Я держала торт возле его лица, и по моим щекам струились слёзы.
Кейти подтаскивает мне мягкое кресло, и я сажусь с другой стороны кровати, напротив Элис.
– Дурацкая больничная мебель… – бурчит Кейти.
И я улыбаюсь ей. Милую, заботливую Кейти не изменишь никакой комой.
Привстав, я целую Нейта в лоб. От него немного пахнет потом и детскими влажными салфетками, и я готова поклясться, что золотистые ресницы от моего прикосновения слегка подрагивают.
Помню, как я увидела Нейта таким в первый раз. Когда я очнулась, мне сказали, что Нейт жив, лежит в коме на соседней кровати, но я не поверила. Мне были видны только светлые волосы на затылке мальчика по соседству, и я должна была убедиться, что это именно Нейт. Я была уверена, что Нейт мёртв, ведь он умер у меня на руках.
Как только родители и врачи вышли «поговорить», я выдернула оставшиеся в руках трубки и пошла к брату. Элис и Кейти давили на кнопки вызова медсестёр как сумасшедшие, одновременно крича мне вслед, чтобы я вернулась в постель, пока не свалилась на пол. Но всё-таки я до него дошла.
Нейт был похож на восковую куклу, весь опутанный проводами и трубочками. Однако маленький аппарат у его изголовья исправно пищал, и я собственными глазами увидела, что врачи сказали правду.
Нейт был жив.
Сначала меня окатило волной небывалого облегчения, но вскоре явились горе, ярость, отчаяние. А тогда мне хотелось обнять его, поцеловать, плакать и смеяться одновременно. Я подошла к нему, отбросила одеяло и задрала пижаму. Там, на животе, в самой середине, алел маленький круглый красный шрам. Зажившая огнестрельная рана. Самое странное, я ничуть этому не удивилась. Я взглянула на Элис и Кейти – они тоже не выглядели уливлёнными. Я знаю, мы тогда все подумали об одном: разбудить Нейта, вернуть его в наш мир – моя святая обязанность.
Мама потом рассказала мне, что Нейт умер за день до того, как проснулась я. Он перестал дышать, и его реанимировали три минуты. Три долгие минуты. Я не могу задержать дыхание и на две. Помню, как побледневшая мама шепнула мне:
– Я до конца дней не забуду, как пищал прибор, когда у него остановилось сердце!
И я тогда подумала: «И я этого никогда не забуду».
Элис подаёт мне планшет, и я усаживаюсь в кресло. Положив одну руку на локоть Нейта – у него удивительно тёплая кожа, – другой я открываю файл с нашей рукописью. Продолжение «Танца повешенных», рабочее название – «Песнь повешенных».
Элис заглядывает на экран и советует:
– Нет, не это. Давай сразу к интересному эпизоду. Ты знаешь, что ему понравится.
– Это точно, предисловие ему ни к чему, – соглашается Кейти, пристроившись на уголке кровати. – Бедняга и так со скуки чахнет, ему только ваших рассуждений не хватало.
Мы никогда не обсуждаем с подругами, как и отчего мы вдруг потеряли сознание, а через неделю почти одновременно очнулись. О ране Нейта мы тоже не упоминаем, но иногда мне хочется спросить девчонок, снятся ли им странные сны, мешают ли спокойно спать разрозненные необъяснимые кусочки воспоминаний. Иногда мне кажется, они знают, что Нейт нас слышит, знают, что вся наша четвёрка с «Комик-Кона» потеряла сознание не просто так.
Я перелистываю электронные страницы и открываю то самое «интересное» место. Первое появление нового персонажа. Того, о котором мы с Элис никогда не спорим.
Сжав локоть Нейта, я начинаю читать:
