Коралин присаживается на диван напротив меня, едва опираясь задницей на край. Она держит нож вертикально, остриём между грудей.
— Так как, кажется, мы заключили сделку, я положу свой нож, если ты положишь всё своё оружие.
Я достаю Смит и Вессон, и кладу его на стол. Рядом с ним располагаю чёрный клинок и атаме. Я кладу наац на самый край, где она может хорошенько его рассмотреть.
— Итак, что произошло между тобой и Элеонорой? Должно быть, она действительно тебя ненавидела, раз сбежала с твоим тайным оружием.
— Она была проблемным ребёнком.
— Интересный способ выразиться, потому что в тот момент, когда ты вводишь её в свою историю, в ней что-то перестаёт сходиться. Вы, Гействальды, Рождённые Смертью. Но Элеонору укусил вампир, и она обратилась. Это значит, что она была живой.
— Элеонора не была Дер Тодес Геборен.
— Я так и думал. А твой муж?
— Конечно. Он был патриархом. И Ренье. Элеонора, однако, напоминала тебя. Семейный гротеск.
— Она была папиной дочерью, не так ли? Это он виноват, что Элеонора не была мёртвой, как Мамочка.
Коралин пару минут ничего не говорит. Просто смотрит на Аки. Я жду. Я считаю молекулы, из которых состоят жемчужины ожерелья.
— Не будучи живыми сами, мы не можем произвести на свет собственных детей. Ян зачал Элеонору с живой женщиной, — наконец, говорит она.
— Она была хорошенькой? Милой? Он влюбился в неё?
На её губах играет лёгкая улыбка, словно она нашла приятное воспоминание.
— Расскажи мне о своём отце, — говорит она.
— Каком именно? Похоже, у меня их много.
— О человеке.
Я пожимаю плечами.
— С ним всё было в порядке. Я был непростым ребёнком. Он старался изо всех сил, но никогда по-настоящему меня не любил.
— Какой сюрприз. А твой другой отец?
— Ещё час назад я думал, что это Люцифер.
— Это была бы практически такая же хорошая семейная тайна, как наша.
— Итак, Ян влюбился в красивую женщину-человека, и у них появилась девочка. И что потом?
Она смотрит на свои руки, а затем вздрагивает.
— Ян был романтиком. Он любил эту женщину и не хотел, чтобы их дочь была Рождённой Смертью. Дети Гействальдов получают укус смерти при рождении, когда глава семьи удаляет пуповину своими зубами. Ян отказался. Он похитил ребёнка, и к тому времени, когда вернул её, было уже слишком поздно для её перерождения.
— Поэтому ты мучила и изводила Элеонору и её отца каждый день её жизни.
— Они заслуживали худшего. Я бы убила её, но она всё же была Гействальдом, и пошли бы разговоры.
— Однако, Ренье родился правильным. И ты не собиралась его упускать.
— Ренье был хорошим мальчиком, и я заботилась о нём.
— Но всё же он был слишком глупым, чтобы жить. Даже со всеми твоими издевательствами, мне кажется, Элеонора и Папочка выиграли от той сделки.
— Мой новый Ренье родится должным образом и станет новым главой семьи.
Она машет ему рукой.
— Дорогой, я люблю тебя. Потерпи ещё немного. Папочка уже в пути.
— Ты только что сказала, что Рождённым Смертью нужно быть с рождения. Аки по меньшей мере двадцать пять.
— Есть способы это обойти. Колдуны, которые могут изъять его дух и поместить в тело новорождённого. Я лично сделаю ребёнка Дер Тодес Геборен, и Ренье возродится.
— Но он всё равно будет Аки. Ты продолжаешь выбирать в сыновья долбоёбов.
Она наклоняется вперёд на сиденье.
— Теперь расскажи мне о своём настоящем отце.
— Я не так хорошо его знаю. Он доктор, но это его вторая профессия. Раньше он был архангелом.
— Кински? Как забавно. И ты только сейчас это узнал?
— Если Люцифер сказал правду. Думаю, он не солгал. Ему гораздо забавнее прикончить тебя с помощью правды, чем лжи.
— Хотела бы я быть там, чтобы видеть твоё лицо.
— Всё было не настолько драматично.
— Видеть тебя с любой степенью боли было бы радостью.
— Перед этим я порезал руку осколком стекла.
— Болела?
— Жгла.
— Отлично.
Звонит телефон. Коралин подходит к письменному столу и обменивается со звонящим парой фраз.
— Ян здесь.
— Скажи ему подняться на лифте на третий этаж.
Я беру свой пистолет и иду к двери.
— Наша сделка по-прежнему в силе, но если ты приблизишься к Аки, пока я их впускаю, я несу ему башку.
Я распахиваю дверь как раз в тот момент, как подъезжает лифт.
— Сюда.
Кэнди проходит первой. Она обнимает меня и крепко прижимает к себе.
— Он мёртв. Док мёртв. — Говорит она. — Эта ангельская сучка Аэлита убила его.
— Я знаю. Всё хорошо. Мы справимся с этим.
За ней входит Ян с сумкой для боулинга Касабяна.
Я указываю ему пистолетом.
— Подойди к столу и достань его. Затем сядь рядом с женой.
Ян расстёгивает молнию на сумке и кладёт Касабяна на стол. Ян садится на дальний край дивана, как можно дальше от Коралин.
— Пошёл на хуй, сраный фриц.
Я усаживаю Кэнди в кресло возле письменного стола.
— Касабян, ты в порядке?
— Уж точно не заслуга этих мудаков. Эта сучка стояла там, когда та ёбнутая ангельша зарезала Кински.
— Сиди тихо и спокойно. Скоро всё закончится.
— Прошу прощения, — говорит Коралин. — Твои друзья у тебя. Пожалуйста, положи пистолет.
Я смотрю на Аки, затем на неё, и кладу пистолет на стол.
— Мы сделаем всё медленно и осторожно, чтобы не было никаких недоразумений, верно?
— Конечно.
— Хорошо. Коралин, встань и держи руки так, чтобы я их видел. Подходим со мной к краю стола. Я достаю из кармана Друдж и отдаю тебе.
Я стою, пока Коралин подходит ко мне, сую руку в карман и достаю Друдж. Я излишне подчёркиваю каждое движение рук, чтобы она могла видеть, что я делаю. Достав его, я показываю ей Друдж, и что не держу ничего больше.
— Протяни руки.
Она повинуется, и я кладу в них Друдж. Делаю шаг назад, а Коралин улыбается и поднимает его так, чтобы Аки мог видеть.
— Дорогой, он у нас. Он наш.
Она поворачивается ко мне, вся такая полная материнства и аристократического негодования.
