У меня всё ещё есть время кого-нибудь убить, прежде чем нужно будет отправляться в «Шато Мармон», и мне неймётся. Я уже месяц не угонял ни одной машины. Лишь смерть и отсутствие развлечений делают Старка скучным парнем.
Голливудский бульвар длинный, и боковые улицы не всегда хорошо освещены. Вы удивитесь, какими скупыми могут быть богачи, когда дело касается парковки. Они скорее оставят «Ламборджини» за полмиллиона долларов на стоянке у аптеки после закрытия, чем заплатят пятнадцать баксов парковщику.
Их платежи по автострахованию сопоставимы с тем, сколько большинство людей отчисляет на ипотеку, и они платят их за привилегию быть глупыми, чтобы иметь возможность оставлять свою машину на улице одну и без защиты, словно четырёхколёсную Красную Шапочку, дожидающуюся волка вроде меня. Я оказываю таким людям услугу, забирая их автомобили. Каждый раз, когда глупых богачей обкрадывают, это заставляет их чувствовать себя лучше от ненависти к беднякам. Всё, что они сделали, это оставили эквивалент большой кучи наличных возле парковочного счётчика, а когда вернулись, то с ужасом обнаружили, что те исчезли. То, что они оставляют своё имущество на открытом месте, чтобы люди его украли, доказывает им, что люди хотят украсть их имущество. Для некоторых людей, особенно богатых, страх — это как свернуться калачиком под тёплым одеялом.
Должно быть, сегодня вечером мне сверху улыбается что-то дьявольское и полное тестостерона. Примерно в полуквартале от Сансет на бульваре Кахуэнга, припаркованный прямо на улице, словно бабушкина «Камри», стоит серебристый «Бугатти Вейрон 16.4». Беспечные два миллиона долларов в точной механике и сногсшибательной внешности. Если бы Хью Хефнер
[96] спроектировал «Спейс Шаттл»
[97], тот бы выглядел как «Вейрон». Люк Скайуокер был бы зачат на заднем сиденье этой машины, если бы у неё было заднее сиденье.
«Вейрон» нафарширован технологиями больше, чем ускоритель частиц, так что чёрный клинок не поможет мне пройти через электронный замок, не подняв тревогу всем своим пронзительным нутром. К счастью, это не первый случай, когда гений, которому принадлежит этот автомобиль, оставил его на открытом месте. Сверху его покрывает тонкий слой пыли. Мне как раз хватит. Я смотрю на запад и медленно веду пальцем по съёмной пластиковой крыше, стараясь не потревожить сигнализацию. Я заканчиваю завитком против часовой стрелки на символе Мурмура
[98]. Мурмур это большеротый адский хер с голосом, как у двигателя 747-го, но когда вы переворачиваете его имя, то можете услышать падение булавки за милю. Закончив, я хорошенько пинаю машину. Она секунду раскачивается, мигая огнями, пока пытается включиться сигнализация, но сдаётся и стихает. Я проскальзываю внутрь сквозь тень, вставляю чёрный клинок в замок зажигания, и завожу её. Есть что-то жутко приятное в том, чтобы вонзить нож в сердце двум миллионам долларов.
Тишина Мурмума наполняет машину изнутри и снаружи. Моя голова начинает проясняться после долгого странного дня.
Что и хорошо, и плохо. Это вынуждает меня задать серьёзный вопрос, на который мне нужен ответ: что Люцифер делает в Лос-Анджелесе? Ничего из того, что я вытянул из Касабяна, не даёт мне подсказки, и он не может врать так же хорошо, как пятилетний ребёнок. Я недавно сделал что-то такое, что разозлило Люцифера или доставило ему особое удовольствие? Нет, насколько мне известно. Я вообще ничего для него не делал, кроме как брал его деньги. Его авансовые чеки — приличная сумма денег, и если бы я не спустил их в большую чёрную денежную дыру под названием «Макс Оверлоуд», то у меня всё было бы в порядке. Если бы я был обычной офисной мартышкой с обычной квартирой и подержанной «Хондой Цивик», то жил бы довольно неплохо. Но мне нравится мой маленький домик на дереве. Ещё чуть больше места, и я бы заблудился. Видок нашёл бы меня через неделю в кухонном уголке с голодными глюками. «Макс Оверлоуд» — всё, что мне нужно, или чего я хочу. Там есть кровать, шкаф, ванная и миллион фильмов на первом этаже. Я не для того выполз из ада, чтобы охотиться за распродажами подушек в «Бед, Бас & Биёнд»
[99]. С меня достаточно и того, чтобы одежды хватало больше, чем на неделю.
Итак, какого чёрта нужно Чёрту? У меня нет с собой ни пистолета, ни нааца, что, наверное, к лучшему. У меня есть чёрный нож и камень, который Люцифер дал мне при последней нашей встрече. Я проверил его. Я испытал на нём все виды магии, какие только мог придумать, и, похоже, это просто камень. Не знаю, зачем я таскаю с собой эту чёртову штуку. Возможно, из-за суеверия. Когда дьявол говорит тебе, что нечто может тебе однажды понадобиться, полагаю, стоит прислушаться. В компании камня, ножа Азазеля, нааца, зажигалки Мейсона и головы Касабяна я начинаю ощущать себя любителем гностической помойки.
Пока я курсирую по улицам, мои мысли блуждают. Не очень хорошая идея. У меня в голове пытается сформироваться образ Элис, но я концентрируюсь на огнях, билбордах и других автомобилях, и он исчезает. Я все эти дни трачу изрядно времени и сил, стараясь не думать об Элис. С другой стороны, я всё время думаю о Мейсоне. Я знаю, что Касабян знает о Мейсоне больше, чем говорит мне. Мне бы очень хотелось какое-то время побыть наедине с Демоническим Кодексом, но не хочу, чтобы ради этой привилегии мне отрезали голову.
Я почти не думаю о Кисси, но они мне снятся. Их уксусное зловоние душит меня, пока их пальцы как костлявые черви роются у меня в груди.
Я нажимаю утопленную научно-фантастическую кнопку на подлокотнике, и одно из стёкол «Вейрона» бесшумно скользит вниз, словно тонированное привидение. Я сворачиваю с бульвара Голливуд на Сансет, проезжаю примерно полквартала и прямо посреди улицы совершаю разворот на сто восемьдесят градусов в стиле Джеймса Бонда. Снова топлю педаль «Вейрона» и жгу резину в сторону маленького торгового центра, где находится клиника дока Кински. «Вейрон» чиркает днищем, когда я сворачиваю на парковку. Парочка местных умников вломились в офис дока и выносят оттуда охапки барахла. Очень вовремя. Я как раз в настроении кого-нибудь избить.
Я распахиваю дверцу и обхожу машину, прикидывая, кому из них врезать первым, как всё веселье разом заканчивается. В конце концов, это не воры. Это Кински и Кэнди. Они грузят коробки со свитками и странными лекарствами и эликсирами доктора. Они так же удивлены, увидев меня, как и я их. Мы все просто стоим там и с минуту глазеем друг на друга, словно дети, застигнутые с рукой в банке с печеньем. Ради этого я выкинул в окно отличную сигарету. Док протягивает коробку Кэнди. Она продолжает грузиться, пока он подходит, чтобы поговорить со мной.
— Рад тебя видеть, док. Полагаю, ты не получил ни одного из тех порядка пятидесяти сообщений, что я тебе оставил? С большинством людей я бы перестал звонить, но раньше я считал нас друзьями. Затем, спустя какое-то время, я продолжал звонить, потому что был просто взбешён и думал поделиться своей радостью.
