— Кто он?
— Кабал Эш.
Она выдаёт что-то по-чешски. Я не понимаю, но не думаю, что это радостный возглас.
— Конечно.
— Ты где?
— У Саймона. А ты где?
— В «Макс Оверлоуд». Могу взять машину и подобрать тебя.
— Нет уж, спасибо. Саймон поведал мне о тебе и машинах. Я за тобой заеду.
— Ладно. Не забудь захватить ту игрушку, которую собиралась мне показать. Выдёргиватель костей из Бродячих.
— А! Я ждала, что ты скажешь что-нибудь сексуальное. На мгновение мне показалось, что всё, что ты помнишь о том вечере, это дела снаружи бара.
— Я помню и дела внутри бара. Всегда помнишь, как потерял девственность.
— Славный мальчик. Увидимся через полчаса.
— Я буду снаружи.
Когда я выключаю телефон, Касабян поднимает глаза. Пока я болтал, он притворялся, что работает.
— Это ведь была она?
— Кто?
— Не умничай. Поднимись с ней сюда, когда она приедет.
— Может, в следующей жизни.
— Пусть она хотя бы подпишет вот это.
Он протягивает пару DVD-дисков, которые прятал на столе.
— Я нашёл парочку её фильмов с тех времён, когда бутлегерствовал дисками, чтобы сводить концы с концами.
— Бедолага. Был вынужден тырить порнуху.
— Эй, то были не американские версии. Сплошные европейские. В формате PAL. Неверный код региона. Переформатируя их, я выполнял общественно полезную работу.
— Для озабоченных стариков и тупоголовых подростков.
— А кому, как не им, нужна помощь?
— Я не приведу её сюда. Но попрошу подписать твои диски.
— Попроси написать «для Олдоса».
— Уверен, что не хочешь «для Альфредо Гарсиа»?
— Пошёл ты. Это старинное семейное имя.
— Это будет нашим маленьким секретом.
— Дважды пошёл на. Я не приму оскорблений от того, кого называют Сэндмен Слимом. Звучит как название диетического коктейля с рогипнолом.
Я смотрю, как он сидит на столе, положив маленькие ножки на клавиатуру. Он хмурится мне в ответ, дерзкая голова на хвалёном скейтборде.
Ненавижу, когда Касабян прав. Я беру DVD-диски и кладу в сумку «Макс Оверлоуд».
— Ты жестокий человек, ты знаешь это, Олдос?
— Мне было бы насрать, если бы ты не сбегал с любовью моей жизни.
— Любовью этой недели.
— Это само собой.
Бриджит заезжает за мной на совершенно новеньком бледно-голубом «Порше Тарга». На ней джинсы и футболка, плюс кожаная куртка для защиты.
Когда я сажусь, она приветствует меня страстным поцелуем. Я целую её в ответ, но держу ухо востро. Должен признаться, что после Люцифера и Уэллса мне уже кажется, что надо мной кружат чёрные вертолёты
[247]. Ричи, похоже, из тех помешанных на контроле, кто вполне может следить за Бриджит. Или это может быть Стража. Ричи я могу растереть в дроблёную пшеницу или превратить в наградной кубок по боулингу, но, если Уэллсу попадёт вожжа под хвост, мир довольно быстро превратится в отстой.
Бриджит стирает большим пальцем помаду с моей нижней губы. Возможно, цыгане все-таки медиумы, потому что она говорит: «Расслабься. Никто не следит. Ты не единственный, кто обучен искать такие вещи».
— Принял к сведению.
— Куда мы едем?
Я зачитываю ей с телефона адрес больницы на Саут-Сен-Луис. Она вбивает его на приборной панели, и мы выдвигаемся. Я всегда считал, что эти коробки — для лузеров, но они показывают нам быстрый прямой маршрут сквозь траффик. Я мысленно делаю пометку в будущем угонять машины только с этими коробками.
Через дорогу от Линда Виста припаркованы фургоны телевидения. Можно в этом городе проехать хотя бы десять минут и не встретить какого-нибудь идиота, бегущего по улице в оснастке «Стедикам»
[248], словно с гигантским робочленом наперевес? Надеюсь, в больнице есть призраки, потому что, когда режиссёр заставляет кинооператора увеличить изображение действительно интересного кровавого пятна на полу, он получает поздний рождественский сюрприз-визит от хозяина этой крови.
— Раз они снимают, там будет охрана. «Как мы проникнем внутрь?» — спрашивает спутница.
— Я нашёл онлайн-план этого места. Можем воспользоваться моим трюком для попадания в определённые места, не пользуясь дверьми. Но ты не должна задавать никаких вопросов.
— Теперь ты просто обязан мне его показать.
Мы переходим улицу, тыча пальцами в здание, словно парочка туристов. Я велю Бриджит делать снимки на телефон, пока ищу укромные тени. Мы находим нужную у старого въезда для машин скорой помощи.
— Возьми меня за руку и не отпускай, пока не окажемся внутри.
— Хорошо.
Она немного сопротивляется, когда я тащу её в тень. А затем снова, когда вытаскиваю её из Комнаты через Дверь Неуёмного Жара.
— Что это было за место?
— Что я сказал насчёт вопросов?
— Ты бука.
— Это точно.
Мы по плану идём в заднюю часть больницы, обходя то место, где работает съёмочная группа. В боковом зале свет, камеры ведут съемку в широком центральном коридоре. Режиссёр кричит: «Мотор!». Визжит женщина. Стонут голоса. Мимо пробегает окровавленная медсестра, которую преследует толпа грязных завывающих пациентов. Ебать-копать! Они снимают фильм про зомби.
Ещё поворот, и мы в морге. Белые кафельные стены в грязных разводах и трещинах. У одной стены стоит разбитая каталка. Кто-то вспорол ножом обивку и разбросал её по полу, как белые перекати-поле. Не хочу знать, что находится внутри выдвижных холодильников в стенах.
Мы направляемся в большую морозильную камеру. Она внутри тёмная и — сюрприз-сюрприз — свет не работает. Только я пытаюсь придумать какое-нибудь худу, которое даёт свет, ничего не взрывая, как становится светло. Бриджит включила маленький светодиодный фонарик, который лежал у неё в кармане.
— Что мы ищем? — интересуется она.
— Не мы. Я. Если только кто-нибудь не оставит дверь открытой, тебе нужно быть Саб Роза, чтобы это обнаружить.
