– Слушайте, товарищ, а как бы найти нашего вчерашнего рассказчика, этого лётчика Иванова? Вы не знаете, где он ночует?
– Улетел! Утром в Туруханск улетел. А оттуда пойдёт в Мотыгино, на Ангаре.
– А где бы его поискать?
– Трудно сказать. Он ведь не наш, не рейсовый гэвээфовский пилот, он – из министерства геологии. У них авиация своя. Вероятно, в Красноярске базируется. Или в Новосибирске. А на что он вам?
Я объяснил коротко.
– В Красноярске справки наведёте, когда там будете. А здесь вам никто не поможет его найти.
В своё общежитие я вернулся с твёрдым намерением разыскать героя этой были во что бы ни стало.
3
Вторая моя встреча с «крылатым пленником» произошла в Москве, но – увы! – не с самим лётчиком Ивановым, а лишь с его… фотографией…
На одной из научных геологических конференций группа участников разговаривала в перерыве со знаменитым советским учёным, главой сибирских геологов. Речь зашла о недавних геологических открытиях и находках, сделанных с помощью авиации.
– У меня, в Кандагач-Гурьевской партии, – рассказывал учёный, перебирая фотографии, вынутые из портфеля, – замечательный был пилот. Когда вы с ним летите – пропадает ощущение, что вас «везут» на эдаком воздушном такси: спереди – шофёр, сзади – пассажиры. Понимаете, крылья самолёта росли, так сказать, у пилота за спиной. Он вас не вёз, а «нёс», на своих крыльях. А неутомимый какой! За две недели наша группа с ним триста квадратных километров съёмками покрыла, пять месторождений мергель-натурала нащупали. Садился так бесстрашно, как сейчас вертолёты садятся, на любом клочке. Жену мою заболевшую нужно было в Актюбинск из степей доставить, она очень лететь боялась: вестибулярный аппарат у неё слабенький… Так взял он нас с ней на борт и «понёс», – хоть бы качнул или «клюнул» – яйца сырые или фарфоровую посуду мог бы без трещин доставить. Жена не знала, как и благодарить… Мастер, уж действительно мастер! Вот видите, на снимке – самолёт нашей партии, вот геологи, что с ним летали, – Тетерев и Махова – тоже на него не нахвалятся! – а вот и он сам, у машины. Молодой парень сравнительно…
Я взял любительскую, «полевую» фотографию, уже чуть пожелтевшую. Увидел пометку «июнь 1948» и на фоне самолёта… лицо «моего» лётчика Иванова.
Учёный собрал снимки, опустил их в портфель и направился в президиум. Я догнал его в дверях.
– Простите! – сказал я. – Фамилия вашего лётчика, чей снимок у вас сохранился, не Иванов?
Геолог задумался.
– Иванов? Позвольте… под фамилией Иванов он находился в плену у немцев, а его настоящая фамилия… вот досада, память изменила, забыл. Фамилия, так сказать, авиационная, у него ведь и отец, и дядя авиаторы, пионеры русской авиации… Забыл, понимаете, экая досада, запамятовал! А вы его как Иванова знавали? Уж не по плену ли?
Академик глядел на меня с любопытством.
– Нет, не по плену. Я его в позапрошлом году в Игарке встретил. Меня его рассказ очень взволновал. Хотелось бы отыскать его.
– Да, рад бы помочь. Уж такая у них жизнь – нынче в Игарке, завтра в Каракумах. После конференции я предполагаю побывать в Китае и в Лондоне, потом, вероятно, пора будет и в отпуск… Пожалуйста, после отпуска зайдите в управление ко мне, найдём вам и фамилию, и все координаты… А сейчас, простите, пора начинать!..
…Дела помешали мне воспользоваться любезным приглашением. И рассказ лётчика уже начал забываться. Очень ясно запечатлелся эпизод с Мартой, последний побег, когда эсэсовцы вели в горы толпы пленных и узников, помнились некоторые подробности о лагере смерти Дахау. Но надежду отыскать рассказчика, уговорить его вновь пережить мысленно всю эпопею я уже начал терять. Да и времени прошло порядком. Знать не судьба! И всё время томила мысль: упустил, остался в долгу перед читателем. Вероятно, так чувствует себя охотник, когда он по своей вине упустил «красного зверя»…
4
И вдруг… Просматриваю в доме приятеля-инженера, коллеги по северному строительству, подшивку «Строительной газеты».
Приятеля нет дома, и я, уже лениво и рассеянно, забрался в позапрошлый, 1958 год. Читаю объявления, заголовки, смотрю заметки со знакомых строек – в старых номерах газет, на мой взгляд, поэзии больше, чем в ином стихотворном сборнике… И вдруг!
В номере от 23 февраля 1958 года, посвящённом, как полагается, Дню Советской армии, глядит на меня со страницы лицо… лётчика Иванова, только в гражданском костюме. Большая интересная заметка под заголовком «Патриоты». Читаю: «В апрельский день 1945 года вместе с десятком заключённых он перерезал проволоку и бежал на волю. Узник Дахау вернулся на Родину… Сейчас он инженер 1-го Красноярского монтажного управления».
И под портретом фамилия и имя – Вячеслав Валентей.
Кидаюсь к Большой советской энциклопедии. Под статьёй «Авиация» – ссылка на книгу И. Валентея о советском воздушном флоте. Книга вышла в 1926 году. Вспоминаю: «отец и дядя – авиаторы, пионеры русской авиации». Сомнений нет!..
Со старым номером газеты в руке врываюсь в редакцию. Рассказываю сбивчиво. Дескать, отыскался некий след Тарасов… Хотите? Я готов хоть завтра лететь в Красноярск. Заказывать билет?
Редактор кивнул утвердительно.
5
И опять берег Енисея. 4 мая 1960 года. Ещё плывут тяжёлые льдины метровой толщины, на берегу этих льдин нагорожена целая баррикада! Первый рейс совершает «Александр Пушкин», известный всему Красноярску неутомимый перевозчик! Нелёгкая жизнь у красноярского «Пушкина» – с рассвета и до ночных звёзд таскает он через широченный Енисей тысячи и тысячи горожан, множество грузов и… десятки тонн собственного угля!
Мы стоим с Вячеславом Александровичем на борту, глядим на огни правого берега. Он с гордостью показывает мне город. Я не могу узнать районы, где бывал сравнительно недавно. На месте пустырей разбит молоденький, ещё голый парк, исчезают хибарки, уступая место многоэтажным зданиям. Мы пересаживаемся на трамвай, которого при мне не было, едем по широченному, под стать Енисею, проспекту имени газеты «Красноярский рабочий», входим в квартиру. Придирчиво осматриваю её глазом бывшего строителя – кое-где следы спешки, но, в общем, от Черёмушек «Красноярский рабочий» отличается только отсутствием газовых плит. А когда пойдёт Енисейская ГЭС, не будет надобности и в газовых плитках – электрические будут работать чище, ровнее и не отравляя воздуха…
Усаживаемся в кресла. Теперь веду запись по порядку, не спеша, задаю вопросы. Встреча наша заканчивается. Просматриваю записки…
– Скажите, пожалуйста, Вячеслав Александрович, а что произошло с теми, кто не успел бежать вместе с вами из лагеря Штефанскирхен? Их ведь повели на расстрел, в горы?
– Да, повели. И первая же мысль после освобождения была о них, о товарищах. Неужели злодейский замысел удался? Я решил добыть себе какое-нибудь транспортное средство и съездить в свой покинутый лагерь. Мы стали спрашивать немцев, живших поблизости, нет ли где-нибудь брошенного автомобиля или мотоцикла. Старик-сторож сам привёл нас к запертому гаражу богатого особняка. Замок взломали – и нашим глазам предстал красный автомобиль «Опель-блиц», по самую пробку бака заправленный бензином. Хозяева бежали, вероятно, не из дому, потому что машина была явно приготовлена к большому путешествию. На этом «опеле» я и поехал в Штефанскирхен. Печальные, мёртвые развалины увидел я на месте лагеря. В полуразрушенном гараже гулял один ветер. Валялись вещи моих друзей, их кружки, ложки, ботинки, даже куски хлеба. Их увели так стремительно, что не все успели забежать в спальню. Я порылся в изголовье постели на нарах, где спал мой друг, француз Раймон Пруньер, хотел проверить, на нём ли остался браслет моей выделки. Да, в изголовье, где он прятал браслет, когда снимал его с руки, ничего нет. Значит, браслет на нём, и по браслету можно будет опознать товарища, если… Сердце у меня сжималось, и поехал я в Розенхайм в самом чёрном настроении. Попадись мне тогда кто-нибудь из лагерных охранников!.. Пистолет я всегда носил при себе: мы беспощадно уничтожали предателей, которых ловили в городе или в лесах. В то утро под путепроводным мостом мои друзья расстреляли одного власовца, у которого нашли при обыске «секретную» рекомендацию и две фашистских именных награды. Я же мечтал поймать капо Карлика, но он бесследно исчез, словно в воздухе растворился.
