Перед запросом и получением отставки в Рединге я заключил договор на ежегодное преподавание в течение одного семестра в Йоркском университете в Торонто, где планировал провести оставшиеся 6 лет обычной университетской жизни. Однако, спустя половину этого периода, я подал в отставку в Йоркском университете, чтобы принять приглашение Центра социальной философии и политики в Государственном университете Боулинг-Грин в Огайо и работать в течение следующих трёх лет в качестве заслуженного научного сотрудника. Затем приглашение было продлено ещё на три года. А после этого я полностью и окончательно вернулся и всё ещё продолжаю пребывать в Рединге.
Это краткое описание моей карьеры не относится к вопросу о том, почему я стал философом. Учитывая мои философские интересы в школе Kingswood, может показаться, что я собирался стать профессиональным философом ещё задолго до того, как попал в Оксфорд. На самом деле, в то время я вряд ли догадывался, что существует подобная профессия. Даже на втором семестре в Оксфорде до вступления в Королевские военно-воздушные силы наиболее тесным столкновением с философией стала встреча в Socratic Club. Моим главным интересом помимо учёбы была политика. И она им оставалась по меньшей мере до января 1946 года, после чего в списке предметов, которые я изучал, появилась философия.
В декабре 1947 года, за несколько месяцев до сдачи выпускных экзаменов, я начал рассматривать философскую карьеру лишь в качестве некой расплывчатой возможности. Если бы мои опасения получить степень бакалавра с отличием второго класса оправдались, то я бы готовился ко второму набору выпускных экзаменов в Новой школе философии, психологии и физиологии, уделяя основное внимание психологии. Вместо этого я прямиком отправился работать под руководством Гилберта Райла с целью получения новомодного звания бакалавра философии. И только в течение последних недель 1949 года, после того как меня назначили в колледже Крайст-Чёрч на испытательный срок в качестве научного сотрудника с регулярно выплачиваемым пособием, я определил свой дальнейший курс (и даже сжёг за собой все мосты), отказавшись принять предложение присоединиться к управленческой группе в Home Civil Service
[26] – выбор, о котором я сожалел до тех пор, пока не получил предложения из Абердина.
В следующих двух главах я постараюсь подробнее описать те аргументы против существования Бога, которые я сформулировал за долгие годы. Сначала я углублюсь в атеистические доводы, которые были накоплены и разработаны мной в течение полувека, а затем продолжу (в третьей главе) отслеживать все тонкости, которые вобрала моя философия, тем более что они могут фигурировать в моих регулярных дебатах на тему атеизма.
Несмотря на всё, я надеюсь вы увидите, что мой продолжительный интерес к религии, как я уже говорил ранее, никогда не был ничем иным, как проявлением внимания с позиции здравого мышления, морали или простого любопытства. Я говорю о здравом мышлении, поскольку если существует Бог или боги, вмешивающиеся в людские дела, то будет крайне неразумно не пытаться всеми силами поддерживать с ними хорошие отношения. Я говорю о моральной составляющей моего интереса, поскольку я был бы рад найти то, что Мэтью Арнолд однажды назвал «вечной (а не нашей временной) Силой, которая способствует праведности». И я говорю о присутствии в моём интересе любопытства, поскольку любая научно мыслящая личность должна хотеть, если уж на то пошло, узнать по этому вопросу всё, что вообще возможно. И всё-таки вполне возможно, что никто не будет так же сильно, как я, удивлён тому, что после стольких лет моё изучение духовных вопросов привело от отрицания к открытию.
Глава 2. Куда ведут доказательства
Когда Алиса отправилась в Зазеркалье в знаменитом фэнтези-произведении Льюиса Кэрролла, она встретила королеву, которая утверждала, что ей «сто один год, пять месяцев и один день»:
– Не может быть! – воскликнула Алиса. – Я этому поверить не могу!
– Не можешь? – повторила Королева с жалостью. – Попробуй еще раз: вздохни поглубже и закрой глаза.
Алиса рассмеялась.
– Это не поможет! – сказала она. – Нельзя поверить в невозможное!
– Просто у тебя мало опыта, – заметила Королева. – В твоем возрасте я уделяла этому полчаса каждый день! В иные дни я успевала поверить в десяток невозможностей до завтрака!
[27]
Пожалуй, я должен симпатизировать Алисе. Если бы я попытался представить себе путь, по которому проходила моя жизнь и учёба (даже после того как я начал философские исследования под руководством Гилберта Райла), я непременно должен бы был признать его невероятным, если не невозможным.
Я едва мог себе представить, когда я впервые опубликовал работу «Теология и фальсификация», что в течение следующей половины столетия я опубликую ещё около тридцати пяти книг на самые разные философские темы. Хотя я наиболее известен по своим работам о существовании Бога, это отнюдь не единственная сфера моих интересов. На протяжении многих лет я писал на темы, варьирующиеся от лингвистической философии до логики; от моральной, социальной и политической философии до философии науки; от парапсихологии и образования до идеи загробной жизни и дебатов на тему свободной воли и детерминизма.
И хотя я стал атеистом в возрасте пятнадцати лет и даже приобрёл различные философские и околофилософские увлечения во время учёбы в школе Kingswood, прошло много лет, пока мои философские взгляды сформировались и закрепились. К тому времени, как это произошло, я открыл руководящие принципы, которые будут не только управлять всей моей мыслительной и писательской деятельностью, но и в конечном итоге приведут к резкому повороту: от атеизма к теизму.
РАННИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ... И ТРУДНОСТИ
Некоторые из моих философских взглядов вырисовывались ещё до того, как я попал в школу Kingswood. Там я уже числился как приверженный коммунист, и я оставался весьма активным левосторонним социалистом до начала 50-ых годов, когда я покинул Лейбористскую партию, британское исторически сложившееся движение левого крыла.
Что меня остановило от вступления в Коммунистическую партию, куда шли некоторые из моих сверстников из Kingswood, так это поведение Коммунистической партии Великобритании после Германо-советского пакта 1939 года (я тогда был ещё подростком). В соответствии с распоряжениям из Москвы, эта раболепная и предательская организация начала осуждать войну против национал-социалистической (нацистской) Германии как «империалистическую» и поэтому не касающуюся британского народа. Это осуждение продолжалось и в 1940 году, хотя страна уже находилась под угрозой военного вторжения. Однако эта так называемая империалистическая война внезапно стала «прогрессивной народной войной» (с точки зрения коммунистов), когда немецкие войска вторглись в СССР. В последующие годы я становился всё более критичным к теории и практике коммунизма с его тезисом о том, что история управляется законами, подобными тем, которые известны нам из физики.
