И всё это вынуждает нас, как историков, задать очень простой вопрос: почему все известные нам ранние христиане, начиная с тех наиболее ранних времён, о которых у нас сохранились свидетельства, имели это очень новое, но весьма единодушное представление о воскресении? Этот исторический вопрос сам по себе является по-настоящему интересным. Разумеется, все известные нам ранние христиане сказали бы: «Мы таким представляем себе воскресение, поскольку верим в определённые вещи относительно Иисуса». Таким образом, если идея о том, что Иисус воскрес из мёртвых, появилась лишь спустя двадцать-тридцать лет с момента возникновения христианства, как предполагают многие скептически настроенные специалисты, то вы обнаружили бы большое количество направлений в христианстве, среди которых вряд ли бы нашлось место для воскресения, а если бы вы всё-таки наткнулись на воскресение, оно имело бы размытую форму по сравнению с той весьма конкретной, которой оно обладает в раннем христианстве. Следовательно, широта охвата и единодушие в раннехристианском представлении о воскресении вынуждают нас говорить о том, что в далёком прошлом произошло нечто определённое, что сформировало и дало определённую окраску всему раннехристианскому движению.
И тут мы обязаны спросить: «Ну ладно, а что насчёт евангельских рассказов?». Что насчёт 28-ой главы Евангелия от Матфея, или того короткого рассказа в 16-ой главе Евангелия от Марка, и длинного в 24-ой главе Евангелия от Луки, и ещё более длинного в 20-ой и 21-ой главах Евангелия от Иоанна? Разумеется, я, как в сущности и все исследователи Евангелия, верю, что они были записаны намного позднее. Я не знаю, когда в действительности были записаны Евангелия. Никто этого не знает, хотя исследователи предпочитают говорить нам, что они знают это. Они могли быть написаны ранее 50-ых годов первого века; некоторые сказали бы, что даже раньше. Они могли быть написаны позднее 70-ых или 80-ых годов; некоторые даже сказали бы, что позднее 90-ых. Но на данный момент это вообще не имеет никакого значения для приводимых мной доводов.
Суть состоит в следующем: евангельские рассказы о воскресении (и имеющие к ним отношение места в начале Книги Деяний) имеют определённые ключевые особенности, которые являются общими для всех четырёх Евангелий и которые, согласно историческим фактам, говорят о том, что, хотя Евангелия и были записаны гораздо позднее, они восходят к наиболее ранним устным преданиям, не претерпевая при этом существенных изменений, за исключением незначительных корректировок. И этот факт, несомненно, имеет огромное значение.
Первой особенностью является портрет Иисуса в рассказах о воскресении. Снова и снова кто-то говорит о том (и когда я изучал большую книгу
[70], я устал читать об исследователях, которые так утверждают), что (1) Евангелие от Марка было написано первым, и в нём почти ничего не говорится о воскресении; (2) следующим было Евангелие от Матфея, и там содержится не намного больше информации об этом; а затем (3) в конце первого столетия появились Евангелия от Луки и Иоанна, и лишь потом и только потом мы находим истории об Иисусе, который ест печёную рыбу, готовит обед на берегу, предлагает Фоме прикоснуться к Нему и т.д. Таким образом, согласно этой теории, в конце первого столетия были христиане, которые начали думать, что Иисус не был в действительности реальной фигурой, что Он на самом деле не был настоящим человеком, и поэтому Лука и Иоанн выдумали эти истории в тот период времени для того, чтобы сказать, что да, Он на самом деле был человеком, воскресший Иисус действительно имел телесное обличье и т.д.
Проблема с этой теорией (которая, как я уже сказал, является весьма популярной) заключается в том, что эти рассказы (об Иисусе, который готовит обед на берегу, преломляет хлеб в Эммаусе, предлагает Фоме прикоснуться к Нему и т.д.) говорят о том же самом Иисусе, который является и проходит через запертую дверь, которого иногда могут узнать, а иногда нет, который произвольным образом появляется и исчезает, и который, наконец, возносится на небо. Позвольте мне прокомментировать это следующим образом. Если бы я выдумывал рассказ, скажем, в году 95 н.э., причиной которого было наличие у меня сведений о том, что некоторые представители моего народа имели некоторые сомнения насчёт того, действительно ли Иисус был человеком из плоти и крови, я бы не добавлял всё эти истории. Ведь это было бы сродни «голу, забитому в собственные ворота».
С другой точки зрения, если бы вы были евреем первого века, который хочет сочинить историю о воскресающем из мёртвых Иисусе, то естественной библейской основой, которую вы могли бы для этого использовать, была бы 12-ая глава Книги Даниила, которая является одним из наиболее важных мест о воскресении для иудаизма времён Второго Храма. В 12-ой главе Книги Даниила говорится, что праведники будут сиять как звёзды в царстве Отца их. По сути, Иисус цитирует это место в одном из более ранних отрывков, который находится в 13-ой главе Евангелия от Матфея. Таким образом, ещё больший интерес вызывает то, что ни один из рассказов о воскресении не говорит о сияющем как звезда Иисусе. Его следовало бы представить именно в таком виде, если идеи для своего рассказа они брали из Писания.
Таким образом, в виду этих двух точек зрения, портрет Иисуса в рассказах о воскресении является очень-очень странным. Это явно не то, что следовало бы ожидать. В иудейских рассказах того времени вы не встретите похожего портрета. И ещё, что удивительно, этот портрет совпадает у Матфея, Луки и Иоанна (Марк в этом отношении слишком краток, из-за чего мы не можем предположить, что он мог бы ещё написать, если бы сделал это). Итак, произошло нечто очень необычное. Звучит так, будто евангелисты пытаются сказать нам: «Я знаю, что ты склонен считать это слишком сложным, чтобы поверить в это, но именно так всё и произошло». Произошло нечто удивительное, что оставило свои отпечатки в этих рассказах. Человек не смог бы просто взять и выдумать это из головы. Любой, кто пишет выдуманный рассказ о Пасхе, сделал бы Иисуса более легко признаваемым.
Разрешите мне сделать здесь небольшое отступление. Если вы возьмёте из Евангелий от Матфея, Марка, Луки и Иоанна рассказы о воскресении в греческом оригинале и сравните их шаг за шагом, вы увидите в них немало отличий, даже если они описывают одни и те же события, повествующие о женщинах, идущих ко гробу, и др. Каждый рассказ повсюду использует выражения, не характерные для остальных рассказов. Таким образом, они не выглядят просто скопированными друг с друга.
Второй момент заключается в том, что налицо почти полное отсутствие отголосков Ветхого Завета и ссылок на него в рассказах о воскресении. Если коснуться рассказов о распятии Христа, то вполне ясно, что история о смерти Иисуса неоднократно повторялась в сообществе ранних христиан, и она объединила 22-ой Псалом, 53-ю главу книги Исаии, Книгу пророка Захарии и другие соответствующие места Ветхого Завета в единый рассказ о распятии и даже погребении. Но затем вы перелистываете страницу на рассказ о воскресении и уже не находите этого ни у Матфея, ни у Марка, ни у Луки, ни у Иоанна. (Давайте вспомним, что Павел уже говорил в 15-ой главе Первого послания к Коринфянам, что Христос воскрес из мёртвых «по Писанию» – у Павла ещё в начале 50-ых годов был богатый арсенал ветхозаветных текстов, с помощью которых объяснялся факт воскресения.) Для Матфея, который любит говорить нам об исполнении Писания, не должно было составлять труда сказать: «Это произошло, чтобы сбылось Писание, которое говорит...». Но Матфей этого не делает. Подобным образом и Иоанн утверждает, что когда ученики вошли во гроб, они еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых. Но Иоанн, как ни странно, не цитирует конкретное место Писания и не говорит нам, откуда оно. И у Луки Иисус изъясняет Писание по дороге в Эммаус, но опять же Лука не говорит нам, о каких местах из Писания идёт речь или что Иисус о них говорит.
