– Таких, как вы, Тимофей Васильевич, очень мало. Вряд ли найдется в истории ещё один казак, который достиг таких высот к вашим годам. Да и… – Марфа оборвала себя, но многозначительно посмотрела на меня. – Что вы надумали? Рассказывайте.
– Больше надеюсь, что смогу договориться с генералом Ренненкампфом. Про него, говорят, Драгомиров сказал: «Ну, этого затереть не смогут. Из него выйдет большой полководец. Люди, подобные ему, оцениваются только во время войны». Думаю, именно ему поручат возглавить рейд отряда, – я обвел глазами окружающих. – Попробую его уговорить на своё нахождение в войсках.
– Обо мне не забудьте, – утвердительно произнёс Бутягин.
Ещё пять минут переговоров привели к тому, что я был вынужден дать слово титулярному советнику походатайствовать ещё и перед Павлом Карловичем о его включении в лазарет или перевязочный пункт отряда. Потом супруги Бутягины покинули комнату, уйдя на обход больных, и я остался наедине с Машенькой первый раз за девятнадцать дней осады города.
– Мария Аркадьевна, как вы себя чувствуете? – не зная, что сказать, ляпнул я.
– А вы это хотели спросить, Тимофей Васильевич? – покраснев, вопросом на вопрос ответила Беневская.
– Если честно, то нет.
«Да что я мямлю, как институтка, – подумал я про себя. – Если взять обе жизни, то мне уже за шестьдесят, а веду себя хуже юнца шестнадцатилетнего».
– Я хотел спросить, почему вы избегаете меня после тех событий и моих слов в храме? Я готов повторить, что люблю вас, Машенька! – выпалил я.
Беневская запылала маковым цветом.
– Тимофей Васильевич, – девушка сделала паузу, её щёки просто горели. – Тимофей! Я пока не разобралась в своих чувствах. Я не знаю, что вам сказать.
– Обычно говорят, давай останемся друзьями, – мрачно произнёс я.
– Нет, Тимофей! Это не так! Просто вы сильно торопитесь, – опустив глаза, тихо произнесла Машенька. – Я хотела бы, чтобы вы стали для меня больше, чем друг.
Я смотрел на смущённую девушку с опущенной головой, и мне хотелось сжать её в своих объятиях, покрывая это милое лицо поцелуями. Сдержался, признаться, чудом.
– Машенька, я не знаю, получится у меня или нет, но, возможно, завтра я уйду в рейд, и когда он закончится, никто не скажет. Я могу писать вам письма?
– Буду очень рада получать их. Только я для себя решила, что ещё где-то с пару недель пробуду в Благовещенске, а потом вернусь во Владивосток. Думаю, родители будут не против моего желания поступить в этом году в Женский медицинский институт в Санкт-Петербурге. Поэтому даже не знаю, куда вы будете писать, – не поднимая глаз, тихо ответила девушка.
– Машенька, если вы не против, я буду писать на адрес ваших родителей, а они перешлют куда надо. Кстати, сегодня же отправлю телеграмму своему управляющему в имение под Гатчиной. Оно полностью в вашем распоряжении в любое время.
– Так вы поддерживаете моё решение поступать в медицинский институт? – подняв голову, с каким-то удивлением спросила Беневская.
– Поддерживаю. Полностью поддерживаю. Когда ты ранен или болен, то всё равно, кто оказывает тебе помощь, мужчина или женщина. Мария Петровна меня два раза с того света вытащила. И поэтому я буду рад, когда в Российской империи через пять лет появится ещё один хороший и дипломированный врач, – я сделал шаг к девушке.
– А папа́ против. Говорит, что это девичья блажь.
– Я думаю, что вы найдёте слова, чтобы изменить его мнение. А теперь извините, но мне пора на службу. Надеюсь, что ещё увижу вас сегодня, – с этими словами я взял руку девушки и припал к ней губами.
Поцелуй затянулся до неприличия, так как я не мог оторваться, наслаждаясь запахом, исходящим от тыльной стороны ладони Машеньки. Пахло какими-то травами и свежестью. Наконец отпустив руку, я принял стойку смирно, резко кивнул и щелкнул каблуками, после чего, развернувшись, направился к вешалке, чтобы взять фуражку и шашку.
– Тимофей… – услышал я за своей спиной и резко развернулся.
Мария сделала несколько быстрых шагов ко мне, обняла за шею и ткнулась сжатыми губами в мои губы. Я быстро исправил положение, обняв её и начав нежно целовать щёки, закрытые глаза, кончик носа, губы, так и не разжавшиеся, вдыхая одуряющий запах её волос.
– Всё, всё, Тимофей, хватит.
Руки девушки уперлись в мою грудь, и я был вынужден разжать свои объятия.
Отступив на шаг назад, Машенька задыхающимся голосом тихо произнесла:
– Я буду ждать ваших писем, Тимофей, и берегите себя.
Надев фуражку и накинув портупею с шашкой, я, улыбаясь, посмотрел на Беневскую.
– Всё будет хорошо, Машенька. Я вам обязательно напишу. И на сегодня не прощаюсь.
Покинув больницу, шёл и думал о том, что нам, мужчинам, никогда не понять женщин. То «я не разобралась в своих чувствах», то на шею вешается и «береги себя». Вспомнился анекдот из прошлой – будущей жизни.
Поймал олигарх золотую рыбку, а та ему:
– Загадывай любое желание.
– Даже и не знаю, чего загадать.
– Хочешь миллиард евро на счёт?
– У меня уже к пятому десятку приближается.
– Хочешь дом-дворец?
– Да у меня их несколько. Слушай, рыбка, а можешь от Рублевки до моего дома на Канарах шоссе проложить? А то я плавать на кораблях и на самолётах летать не люблю. Укачивает.
– Слушай, ну ты соизмеряй желания и мои возможности. Где Рублёвка и где Канары?!
– Тогда сделай так, чтобы я женщин понимал.
– Тебе двух- или трехполосное шоссе сделать? – ответила золотая рыбка.
«Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления», – думал я, шагая к резиденции военного губернатора. Надо встретиться с войсковым старшиной Сотниковым. Он сейчас исполняет в городе по приказу Грибского обязанности дежурного генерала и коменданта отряда. Может быть, какие-то новости с того берега появились.
Глава 4. Колушанские высоты
Первые сведения пришли только после обеда, когда в Благовещенск с того берега пароходом «Сунгари» привезли тяжелораненых и убитых казаков Амурского полка. Среди убитых офицеров оказался сотник Волков, а среди раненых – командир пятой сотни есаул Плотников. Василий Иванович и рассказал о последних событиях, начиная со вчерашней переправы через Амур.
Около его постели в больнице Красного Креста, после того как Бутягин оказал есаулу медицинскую помощь, собралось множество народа. На почётном месте, сидя на кровати больного, оказалась жена Плотникова Августа Николаевна, нервно вцепившаяся в его руку. Остальной народ расположился вокруг.
Начал Василий Иванович с того, что многим было уже известно. Но никто не перебивал рассказчика, внимательно слушая. Я же ждал, когда офицер приступит к повествованию о сегодняшних событиях, встрепенулся, только когда услышал, что при прохождении к Сахаляну через Маньчжурскую падь в четвертой сотне, где служил Ромка и остальные браты, были ранены её командир сотник Вондаловский и пятеро казаков. Попросил уточнить, кто ранен, беспокоясь за своих. Слава богу, все ранены были легко и остались в строю. Братов среди них не было.
