Чун Сей Ло вновь посерел лицом. Увидев это, генерал произнёс:
– Полковник, давайте пройдем в зал. Там накрыты столы. По русскому обычаю вам надо поправить здоровье, а потом ещё раз обговорим, что вы передадите от моего имени генерал-губернатору Шоу.
Китайская делегация обреченно прошла в дом, а Ренненкампф, подмигнув мне и Ладыженскому, отправился за ними. По моей задумке, пока генерал с офицерами штаба будет сидеть за столом с парламентёрами достаточно продолжительное время, часть нашего отряда, которая не будет выходить на берег реки, продолжит курсировать по кругу мимо дома, где будут проходить переговоры. Оркестр будет наяривать марши, войска будут идти, отвечая уже на приветствия начальника штаба. Надо будет создать у переговорщиков, которые, обедая, будут продолжать слышать все эти звуки, мнение, что в нашем отряде минимум пара полков стрелков, столько же казаков, да ещё четыре-пять десятков пушек. Отпускать «китайскую делегацию» решили в темноте, когда множество костров позволит скрыть реальное количество наших войск.
Когда наступила темнота, китайцев переправили за реку. Ренненкампф, расставаясь с Чун Сей Ло, напомнил ему еще раз свои условия капитуляции Цицикара, а также посоветовал немедленно выступить к Цицикару, ибо сам рассчитывает выйти на следующий день и обещает вступить в бой непременно, если где-нибудь нагонит его кавалерию. Кроме этого, генерал просил передать жителям деревень, расположенных по дороге к Цицикару, чтобы они оставались на своих местах, обещая всем полную безопасность.
– Как думаете, господа, удалось? – тихо спросил Павел Карлович, когда китайцы достигли противоположного берега.
– Думаю, да, ваше превосходительство. Я внимательно наблюдал за китайцами, когда мы их сопровождали к переправе. Их явно ошеломило то количество костров, которое они увидели вокруг городка. Да ещё, считай, все наши наличные силы расположили на берегу. Когда они проходили мимо артдивизиона, где собрали двадцать пять орудий, лица у них стали совсем грустными, – произнёс Ладыженский.
– Да, Тимофей Васильевич у нас большой затейник, – шутливо произнёс генерал, чем вызвал тихий смех у офицеров, сопровождавших Ренненкампфа.
– Лишь бы на пользу пошло, ваше превосходительство, – смущённо ответил я.
– Будем надеяться, что на пользу. Господа офицеры, проследуем в зал на совещание, – уже серьёзно произнёс генерал и направился к коноводам.
До Цицикара оставалось всего только сто сорок верст, которые в случае необходимости отряд мог перемахнуть суток за трое. Но чтобы Чун Сей Ло точно успел бы доложить о том, что видел, дзяньдзюню Шоу и распустить слухи в цицикарском гарнизоне о возможности мирной капитуляции, на совещании решили, что отряд на Немере ещё один день отдохнёт и выступит из Бордо-джана только тринадцатого числа.
Следующий день отряд не только отдыхал, но и готовил переправу через реку. Для этого китайцы использовали две большие баржи-шаланды с платформами для перевозки повозок и тяжестей. Обе эти лодки были в крайне плохом состоянии, поэтому их вытащили на берег, где починили, законопатили и просмолили. Вечером в качестве испытания на них переправили на тот берег казачий обоз. Сотни перешли реку вброд, кое-где по течению реки пускаясь вплавь.
К вечеру летучей почтой в отряд была доставлена копия телеграммы от генерала Грибского от десятого августа. Военный губернатор выносил благодарность отряду за отличные действия и озвучил решение о выдаче знаков отличия ордена Святого Георгия нижним чинам по пять на каждую сотню, по четыре на батарею и по два на роту. Данная новость очень сильно подняла настроение среди казаков и солдатиков. Там начался предварительный делёж наград. До мордобоя вроде бы дело не дошло.
С утра состоялась переправа батареи французских пушек, и после обеда летучий отряд двинулся дальше. Запланированный на сегодня переход до деревни Лахо-джан составлял тридцать пять верст при полном отсутствии воды. К счастью, день был нежаркий, а чистая река Немера позволила запастись водой на двое-трое суток. После Лахо-джана следующим пунктом на маршруте движения была деревня Анга-тун, стоящая на берегу небольшой речки. Общее расстояние, которое должны были пройти за двое суток, составляло шестьдесят вёрст.
Переходы до Цицикара решили делать небольшими, чтобы стрелки и артдивизион с обозами были бы на расстоянии суточного перехода. Кто его знает, как отреагирует генерал-губернатор Шоу на информацию о том, что русские прорвались через Хинганский перевал и идут на Цицикар, в котором, по словам Чун Сей Ло, стоит тридцатитысячный гарнизон. Дезу мы, конечно, подкинули, но поверит ли дзяньдзюнь в неё? А то возьмёт и выйдет навстречу, чтобы взять реванш. Этого очень бы не хотелось.
Деревня Анга-тун стала первым селением, которое не бросили жители. Значит, Чун Сей Ло начал выполнять требования Ренненкампфа. Навстречу передовой сотне вышел старшина деревни – старый, сморщенный, седой китаец, немного говорящий по-русски. В подобострастных выражениях китаец просил не трогать жителей, предлагая взять что пожелаем. При этом старик постоянно кланялся, как болванчик.
На обочине дороги стояли корзины с овощами, фруктами, лепешками. Когда казначей Амурского полка попытался за них заплатить, старшина с испугом выбросил деньги. В этот момент подъехал генерал с офицерами штаба. После объяснения переводчика китаец долго не верил своему счастью, так как полагал, что его русские офицеры просто испытывают. По китайским законам жители деревни должны поставлять безвозмездно все необходимое для пропитания прибывающим в селение войскам.
Выслушав рассказ старика, Ренненкампф отдал приказ по отряду об обязательной оплате закупаемых продуктов. Никакой бесплатной реквизиции. Предупредил о военно-полевом суде для мародёров. С утра отряд двинулся дальше.
Пятнадцатого августа отряд подошёл к Цицикару. Выехав несколько вперёд авангарда, Ренненкампф приник к биноклю. За ним полукругом верхом расположились офицеры штаба. В этот момент от города в нашу сторону направился небольшой отряд всадников. Когда расстояние сократилось до версты, даже через пыль можно было рассмотреть несколько белых флагов.
– Господа офицеры, кажется, наш спектакль удался. Скоро узнаем насколько, – довольно произнёс генерал, обернувшись в седле.
Вскоре китайская кавалькада остановилась перед нами. Среди прискакавших я увидел нашего старого приятеля полковника Чун Сей Ло. Однако вперёд выступил китайский офицер, звание которого я не смог определить, так как на нём был надет старинный доспех маньчжурского военачальника. Тем не менее заговорил он на хорошем английском языке.
– Уважаемый генерал, я начальник штаба китайских войск, составляющих гарнизон столицы провинции Хэйлунцзян, генерал Вей. Полковник Чун довёл до дяньдзюня Шоу ваши требования и то, какие войска идут к городу. Впечатлившись известиями о прорыве русских войск через Хинганский перевал, о гибели генерала Чжана и всех его офицеров, великий господин Шоу и начальник гарнизона генерал Ли приняли золото.
Китаец скорбно склонил голову, выждав несколько секунд, вновь прямо посмотрел в глаза Павла Карловича и продолжил:
