– Эх, Борис… Ты так ничего и не понял. Я не хочу заводить, особенно сегодня, дискуссии о необходимости революционных преобразований в России. Просто поверь, мне это теперь неинтересно. А по поводу жениха и замужества… Пока предложения я от него не получала, хотя в любви он мне объяснился. Это было так романтично, – девушка смущённо хихикнула. – Представляешь, мы с ним осматривали недостроенный собор в Благовещенске, когда китайцы открыли по городу артиллерийский огонь. Кругом разрывы гранат гремят, а Тимофей мне рассказывает о своей любви.
Беневская невольно покраснела, вспомнив продолжение этого признания.
– После последней встречи в Благовещенске в июле прошлого года я с ним виделась всего два раза, – Мария вновь хихикнула.
– И чего ты смеёшься? – угрюмо спросил Савинков.
– В феврале мы ходили с ним в Мариинский театр на «Пиковую даму». Как там пел Давыдов в роли Германа! Это просто чудо! А Тимофей, представляешь, он там чуть не заснул. Извинился потом, сказав, что это его второй выходной за полгода и что спит не больше четырёх часов в сутки. Служба… – девушка уже грустно вздохнула. – А первый его выходной был в январе, когда он приходил сюда в гости. Так что при таких темпах ухаживания я, скорее всего, старой девой останусь.
Борис недоумённо посмотрел на Марию, а потом звонко расхохотался.
– Надеюсь, сегодня он решится, – сдерживая смех, произнёс Савинков. – Вон твой герой показался. Ему что-то ваша гувернантка говорит.
* * *
Несколько задержавшись, последовал за Бутягиным в зал, где собирались гости. Скоро должен был подойти мой сюрприз. В последнюю мою встречу с Машей мы ходили с ней на «Пиковую даму». Я видел, с каким восторгом она слушала партию Германа, поэтому решил сделать ей подарок в виде новой песни. Прогулка во время снегопада до театра навеяла «Снежный вальс» Малинина. Потом была встреча с Александром Михайловичем Давыдовым, который не только пел в опере, но и исполнял романсы.
И вот на день рождения Марии должны были прийти Давыдов и Долина Мария Ивановна, ещё одна прима Мариинского театра, чьё контральто завораживало зрителей. Также с ними должны были прийти несколько музыкантов с инструментами. Давыдов и Долина пошли на это после того, как узнали, что я являюсь автором нескольких романсов и песен, которые так полюбились многим. А здесь я пообещал кое-что новенькое: «Снежный вальс», «Журавли» и «Выйду в поле с конём». Плюс к этому они составили партитуру на все «мои» песни, так сказать от первоисточника.
Пришлось на несколько дней брать «отгулы» у Николая. Тот, узнав, для чего это мне нужно, горячо одобрил моё решение по поводу Беневской.
И вот после того как ко мне подошла гувернантка дома Иващенко и я встретил мой сюрприз, в зал вошла большая группа людей.
По помещению сразу же зашелестело: «Боже мой, это же Давыдов и Долина… Не может быть… Господи…»
– Уважаемые дамы и господа, – раздался лирико-сочный тенор Давыдова. – Как говорится, незваный гость хуже татарина, но мы пришли сюда, чтобы помочь господину Аленину-Зейскому поздравить именинницу. Надеюсь, все гости собрались? Нам нужно пару минут, чтобы приготовиться. Где здесь зал с роялем?
Ошеломлённый хозяин дома, вышедший к гостям, смог лишь махнуть рукой, показывая, куда идти. Глаза Машеньки смотрели на меня с удивлением и восхищением.
Давыдов энд компани двинулся за гувернанткой, показывающей дорогу, я же подошёл к генералу.
– Порфирий Алексеевич, извините, что не предупредил, – начал было я, но Иващенко перебил меня:
– Ах молодец! Как говорил Александр Васильевич Суворов, удивить – значит победить. Такого дня рождения, как у моей внучатой племянницы, точно ни у кого в столице больше не будет. Иди уж, Тимофей Васильевич, – генерал задорно подмигнул мне и толкнул в плечо.
– Итак, дамы и господа, сейчас прозвучит песня, посвященная имениннице, – профессионально произнёс Давыдов. – Называется она «Снежный вальс». Автор слов и музыки господин Аленин-Зейский. Начинает автор, а мы потом продолжим.
Я подошёл к роялю, сдерживая мандраж. В такой обстановке мне петь ещё не приходилось. Пару занятий со мной Давыдов провёл, но это…
Зазвучала музыка небольшого оркестра, и я начал:
Всю ночь мели снега, качали берега.
Качали небеса скрипучих лестниц голоса.
А город в снах кружил, и грезилось ему,
Что ты рукой с перил сметаешь снег в Неву.
Припев поддержал Давыдов, а я двинулся к Марии, приглашая её на танец.
И снежный вальс летел по сводам улиц,
И Петербург глядел в глаза твои;
Казалось, вьюги белые вернулись,
Неся на крыльях музыку любви.
Мы танцевали, а я, глядя в глаза девушки, в которых сиял восторг, продолжал тихо петь, вторя мощному голосу Давыдова, к которому присоединилось контральто Долиной:
Качались фонари под музыку любви,
Как замок на песке качался мир на волоске.
И я тонул в глазах, как в невской глубине —
И не было назад пути тебе и мне.
Песня и музыка закончились. Я, отпустив Машеньку, достал коробку, в которой лежало золотое кольцо с бриллиантом, открыл её и встал перед ней на одно колено:
– Мария Аркадьевна, будьте моей женой… Вы согласны?
– Конечно, да! – по щекам девушки потекли слёзы.
«Вот и ещё один этап в моей жизни в этом мире завершился», – подумал я, вставая с колена.
