Поздравляем! Вы — первый игрок, достигший 5 уровня умения: Огнеупорный!
Награда: 25 очков характеристик, свободных для распределения.
Системки, по большому счету, отличались от полученных в зале льда только названиями умений — и стихией, но это само собой разумелось.
«И снова — первый игрок», — накопившаяся усталость позволяла только подмечать очевидное, но не радоваться новой порции поощрений.
— Дальше — земля и воздух? — спросила адептка Бестию.
— Молнии и яд, — уточнила та. — Теперь очередь зала молний.
— Супер, — деланно восхитилась Хэйт. — Только проводи меня сначала наружу. Мне бы проветриться.
«И проверить почту. Маська, наверное, извелась, я же ей так и не ответила», — пристыдила саму себя девушка.
— Письма! — вызванная фея лучилась негодованием.
Три свитка по очереди свалились на уступ. Крылатое чудовище, не опускаясь до диалога, испарилась.
Хэйт хмыкнула: если посланница вынуждена была ждать появления хозяйки для вручения ей писем все три дня, пока адептка была в игре, но недоступна для всего, что связано с внешним миром, недовольство крылатой было объяснимо.
«Недовольства набора скриптов и пикселей — объяснимо, да. Кое-кто бы оценил», — подумала девушка, подразумевая «милую женщину». И приступила к разбору писем.
«Ушастая, ты что, совсем тю-тю? Хоть маякни, как объявишься. Попробуй не объявиться! Все ухи пообрываю! Вернись, я все-все-все прощу… Эй, ушастенькая, ты обязана вернуться! P. S.: Вернешься — и я удалю скрины, где мы в костюмах горничных, ну, те, на которых ты есть. Обещаю!» — этот шедевр экспрессивности прилетел от гномы.
«Хэйт, малая пишет мне каждый день, просит помочь тебя разыскать и вернуть. Подозреваю, ей просто нравится общение с личной посланницей, но не могла бы ты, как зайдешь в игру, написать нашей гномке?» — в письменной форме Монк оказался разговорчивее, чем в устной.
«Свяжись со мной и Масей. Чем скорее, тем лучше», — демонстрировал качество, родственное с талантом, Рэй.
Хэйт: озадачилась следует ли написать всем троим, где она, чем занимается, и почему связь с ней затруднена? И поняла, что… лень. Одним посланием, сколь угодно подробным, ей, скорее всего, не обойтись, народу будут интересны подробности… Лучше потом, всем разом и на словах, объяснить.
А до того времени решить, полную или «отредактированную» версию рассказывать. И обмозговывать это надо, как говорится, в здравом уме и — видя всю картину.
Хэйт тяжко вздохнула, активируя почтовую функцию. Мрачная, всклокоченная феечка зависла перед носом хозяйки, скрестив на груди ручонки. «Чем она вообще занимается, пока сидит без работы?» — задумалась адептка, выбрав средством набора текста «голос». Выбор вообще состоял из двух вариантов, собственно: «голос» и «запись», последняя вызывала перо и белый лист — пишите письма, господа и дамы, от руки. Никаких «клавиатур» в фэнтезийном средневековье!
Обычно девушка использовала перо — нравилось оно ей (чернильницу в комплект не предлагали, перо было «самописное»). Но сегодня ей хотелось позлить одну мелкую и вреднючую фею. «А раньше я так думала только о Маське», — хмыкнула Хэйт и начала диктовку.
— Жива. Здорова. Страшно занята. Отпишусь, как смогу.
Слова по мере наговаривания проявлялись на развернутом стилизованном листе. Подтвердив, что с текстом закончено, адептка выбрала адресатов: Маську, Рэя и Монка. Каждый получит по копии, меньше будут тревожиться.
— Свободна, — Хэйт махнула рукой феечке. — Но ты помни, мое предложение все еще в силе.
Она показала на себя и на пропасть.
Фея поочередно коснулась трех свитков (сколько адресатов, столько и писем) палочкой (волшебной, не иначе) — процесс магической отправки корреспонденции. И рассыпалась искрами.
— Надо было написать, чтобы немедленно удалила, — покачала головой адептка, думая о Маське и скринах, где она в непотребном виде. — Я даже ТАК приличнее выгляжу!
Еще через два дня реального времени Хэйт получила три оповещения — за зал молний, об устойчивости и игнорировании магии воздуха. И — первом достижении, под занятным, но не особенно логичным названием Громоотвод. Вдобавок шла невосприимчивость к природным дебаффам (Хэйт в очередной раз пожалела, что это свойство не переносилось на заклинания): Наэлектризованность, Перенапряжение, Электрический Шок. Предлагались и заклинания: Встречный ветер, Туман, Воздушный барьер.
Сам зал молний был, по мнению адептки, невыносимо скучным: все, что от нее требовалось, это стоять и терпеть разряды, которыми «щекотали» ее летающие по помещению шаровые молнии. Да еще следить, чтобы молнии не влетели в нее — тогда бы шар взорвался, мигом отправив ее на перерождение и сделав заход бесполезным. На расход бодрости негативные стихийные эффекты этого зала не влияли, так что с третьего «визита» Хэйт начала там делать гимнастику.
С залом яда же она решила немного обождать. В том мире, который девушка привыкла считать настоящим, было обещанное — и отложенное — дело.
А обещания она привыкла выполнять.
Стасу Вероника позвонила поздно вечером. Хотела было извиниться за задержку, но куратор как мысли ее прочел.
— Не извиняйся, так даже лучше. У тебя все нормально?
— Ага. Тогда до завтра?
Они договорились, что Стас приедет в десять утра, подхватит ее у парадной и отвезет в студию. Модель же доберется своим ходом. Вероника не стала гадать, почему так. Может, натурщица живет рядом со студией, ей-то какая разница?
…Студия Стаса, занимающая мансардное помещение, с большими окнами «под углом» и скошенной крышей, заставила Веронику потерять дар речи. Она прикинула возможную стоимость аренды или выкупа в собственность (центр города, площадь метров сто квадратных, если не больше!) и пораженно захлопала ресницами. Куратор тем временем провел «ознакомление» с пространством, показывая, где стоят станки, где раковина для промывки кистей, где можно взять чистые холсты в подрамниках, где «уголок задумчивости»…
— Располагайся, — развел руками Стас, когда тренькнул звонок. — Наша натура, пойду впущу.
Вероника покивала, соглашаясь. Как-то… скромнее она себе представляла студию живописца.
— Я же просил убрать лишний свет, — злобно прошипели за ее спиной отнюдь не девчачьим (почему-то Вероника вбила себе в голову, что моделью будет девушка) голосом.
Она обернулась: на пороге студии стоял тип в черном, в солнцезащитных очках и с черным же футляром для гитары. Гримаса на его лице отражала крайнюю степень омерзения.
— А я просил надеть что-то кроме черного, — безмятежно откликнулся Стас. — Раз ты хочешь портрет во весь рост.
«Что это за хрен с горы?» — так и рвалось с губ Вероники, но она стойко удерживала себя в «рамках». Позорить Стаса не хотелось.
