Фим, ни разу не конный гвардеец и даже не орденский паладин, вцепился в седельную пластину и всем видом выражал паническое состояние.
— Гномья твоя бабушка! — всплеснула руками резко проснувшаяся Хэйт. — Поспешим, мы должны успеть к конюшням раньше, чем там будет Барби. Я должна ее увидеть и услышать!
— Дедушка… — просипел парнишка. — Дед мой гномом был, не бабка.
— Тут одно из двух, — проигнорировав послушника, сказал Рэй, направляясь в сторону городских конюшен, где они оставили лошадок. — Или на мат сбежится городская стража, или наш юный друг и достойный ратных подвигов жеребец вдохновят ее на очередное стихотворение. Или даже оду.
— Наставник велел мне следовать за вами… — елозя в седле, бормотал Фим; конь шел медленно, величаво, наездник же болтался в седле, как мокрая тряпка в проруби.
— Ставлю на мат, — хмыкнула адептка, представив во всех красках орчанку на лошадке Туф-Туф, взирающей снизу вверх на полы серой робы поверх конского доспеха.
— Но не посветил меня в цели вашего похода, — громкость бормотания понизилась.
— Попробую уравновесить. — улыбнулся Монк. — Будет ода.
— Пари? — развеселился убийца. — На что спорим, золото, щелбаны, желание?
— Щелбан! — вскинула голову Хэйт. — Так веселее.
Монах кивнул, продолжая улыбаться.
— Лучше бы я и дальше драил полы в кельях, — дошел до жалобного шепота Фим. — Лучше бы…
Либо Рэй не так хорошо знал орчанку, как думал, что знает, либо Маська провела по пути воспитательную работу, но ни мата, ни поэзии от Барби они не услышали. И вообще ничего не услышали, баба-страж оглядела новое сопровождение с чернявой макушки послушника до конских копыт, затем демонстративно отвернулась и вплоть до Крохтыни ехала молча, глядя исключительно вперед, на дорогу.
А ночью с удвоенной яростью бросалась навстречу ожившим мертвецам, упырям и кадаврам. Последние — массивные нагромождения плоти, как бы собранные и нескольких трупов, булькающие на ходу, отвратительные и зловонные. И взрывающиеся после упокоения, все, на кого попадали брызги, получали дебафф «трупный яд», очень быстро и больно (в плане убывающего здоровья) «тикающую» отравлялку. Длань очищения имеет малый срок перезарядки, всего три секунды, но от одного кадавра летели сотни брызг, задевали эти брызги не только стражу, а за три секунды действия дебаффа тот же лучник успевал просесть на четверть хп.
Лоза-длань-регенерация-лечение-длань-лечение-длань-лоза-лечение — примерно так проходил для Хэйт этот бой. Не дать умереть своим и не подпустить неживых врагов — вот, что стало ее основными задачами, сложными в исполнении, надо сказать.
Другим тоже приходилось непросто, только большущий голем, распакованный Маськой, «отрывался» за всех, выбивая остатки не-жизни из прущих толп. На механическое создание яд не действовал, а нежить умом не блистала, наседая на живых защитников поселения кучно, что позволяло голему, специализирующемуся на массовых атаках, так же кучно эту нежить и уничтожать.
Фим, предоставленный на попечение командиру стражи, был взят в «коробочку» четырьмя воинами, и то и дело ныл, что ростовые щиты, которыми его закрывали от отравляющих брызг и других возможных неприятностей, мешают ему видеть происходящее.
Хэйт ждала какой-нибудь подлянки — костяного дракона, например, или хотя бы явления баньши-Глашатая. Или того, что пока стражи бьются на подходах к поселения, в Крохтынь прорвутся высшие вампиры, которых крайне сложно заметить в ночное время суток, и вырежут, как скот, ее жителей. Заодно и подкрепятся…
Но нет, запас жути в этом задании для них, видимо исчерпался кадаврами. С рассветом система расщедрилась на оповещение.
Вы три ночи стояли в обороне поселения Крохтынь, охраняя его от атак нежити!
Чтобы завершить задание: Вера — их щит, обратитесь к любому представителю власти поселения Крохтынь!
— И это все? — гнома захлопала ресницами. — Финиш?
— Сомневаюсь, — Хэйт привалилась к «забору». — Еще Вершитель вроде как должен заявиться.
— Да пребудет с нами величие Балеона! — прорезался голос у Фима, выпущенного из-за прикрытия щитами. — Вершитель!
Прямо перед открываемыми воротами Крохтыни полыхнул ослепляюще-белый овал портала.
После вопля послушника Хэйт ожидала увидеть эдакую виртуальную версию Тора, скандинавского божества, сына великанши, силача, громовника. Вышел же из портала…
«Хотя бы пол угадала», — закатила глаза адептка.
Это был древний старец, согбенный прожитыми годами (веками?..), седой — волосы, усы, борода — все было сплошь седым, с полуприкрытыми глазами в окружении глубоких морщин. Ростом он был ниже Фима, и опирался при хождении на деревянный посох (клюку?).
— Проклятие, — голос Вершителя звучал, как песок, сыплющийся на лист металла. — Истечение жизни… Скверно.
НПЦ приподнял посох, указал им на дорожку, ведущую к центру Крохтыни.
— У тебя квест обновился? — неуверенно следуя за стариком, спросила полушепотом Хэйт у монаха.
У нее никаких новых оповещений не высветилось, статус задания тоже не изменился.
Монк покачал головой.
— Здесь явился Глашатай? — на торговой площади Вершитель остановился, втянул воздух, словно принюхиваясь; дождавшись кивка от Монка, продолжил. — Три и один… Где были сторожи трех?
— Я укажу путь, — сказал Монк, сходу поняв, о каких сторожах речь.
Он привел всю их странную компанию (шесть игроков разных рас, старик и безусый малец) к одному из домов, перед которым они бились с парящим мертвым ликом.
— Там, — клюка старца взметнулась в направлении дома. — Вещь того, кого местные жители называли отшельником. Известно теперь, кто обвинитель от мира мертвых. Ты был на утесе Веры, видел жилище отшельника?
Монк пересказал то немногое, что мог о хижине.
— Трое… Значит, три вещи были похищены, — проскрипел непись. — Закрытие врат потребует возвращения их. А отмена проклятия — кары виновных. Ты был на утесе, ты и вернешь украденное. Если согласишься.
Глаза монаха расширились.
— Верну, — решительно сказал он, обращаясь к старцу, а после обернулся к адептке.
— Вот теперь обновился.
— Оу! — Мася не удержалась от восклицания, похоже, у нее, как и у Хэйт, никаких изменений в задании не было. — И что там?
— Принять участие в возвращении трех похищенных предметов отшельника и поспособствовать наказанию расхитителей, если потребуется.
— Принять участие — это как? — нахмурилась Барби. — Репа не рухнет, если мы вломимся в дом к местному?
Вершитель прошагал к закрытым дверям дома. Ткнул посохом в дверь — и та осыпалась трухой.
