16
Ёкай в лунном свете
Если бы тебя увидел учитель Итиро, он бы избил тебя до беспамятства.
Я с усилием отогнал эту мысль, сосредоточившись на том, чтобы не дать окровавленному ронину упасть по пути через лес, к убежищу, скрытому меж деревьев. Разбойники укрывались в заброшенном лесничем доме неподалеку от места нападения. Сам дом был старым и ветхим: веранда просела, перила сгнили, соломенная крыша зияла дырами. Внутри было и того хуже: на полу, покрытом тонкими матрасами, валялись грязные миски, деревянные палочки, игральные кости, одеяла, пустые бутылки из-под саке. Здесь невыносимо пахло потом, мочой и немытыми людскими телами. Я опустил ронина на грязный матрас и вышел на веранду, предоставив перевязку Юмеко.
Прислонившись к подгнившему столбику, я смотрел на небо, на то, как садится за деревьями солнце, одолеваемый мрачными мыслями.
Тацуми, что ты творишь? Надо было его убить. Теперь в это дело замешан еще один человек, и если клан об этом узнает, он в любом случае прикажет убить ронина.
При других обстоятельствах меня это нисколько бы не затруднило. Смерть ронина, бесславного и одинокого, не играла большой роли. Кроме разве что Юмеко. По совершенно непонятным мне причинам она прониклась сочувствием к подлому разбойнику. Или, видимо, просто не могла не лезть не в свое дело. Если клан прикажет мне убить ронина, я подчинюсь, как и всегда. Но его смерть может напугать или разозлить Юмеко, и тогда она от меня уйдет, и этого я тоже не мог допустить.
Я вздохнул. Как же все сложно. Сперва Юмеко, теперь этот ронин. Вот почему клан предупреждал тебя о привязанностях. Ты – оружие; любая привязанность лишь замедлит тебя и заставит сомневаться в собственных целях. Запомни, ты должен хранить верность лишь Каге – и никому больше.
Из домика послышался стон, а за ним – поспешные извинения Юмеко. Я тряхнул головой. Все это не важно. Ронин – кратковременная преграда. Как только мы с ним закончим, мы продолжим путь в столицу, а потом направимся в храм Стального Пера. Оставалось продержаться еще немного.
Послышалось хлопанье крыльев, и большая черная ворона опустилась на перекладину перил в нескольких ярдах от меня. Опустив голову, она с любопытством оглядела гнилое дерево, а потом уставилась на меня черными глазами-бусинами. Мы смотрели друг на друга, застыв в полумраке. Казалось, кроме вороны, не сводящей с меня немигающих глаз, за мной наблюдал кто-то еще.
Достав свой единственный кунай, я запустил им в перила. Он с глухим стуком воткнулся в дерево совсем рядом с птицей, и она взлетела, возмущенно каркая. Ворона пролетела над крышей дома и скрылась из виду. Проводив ее взглядом, я поднялся, подошел к перилам и вытащил нож.
– Тацуми.
На веранду вышла Юмеко. Старые половицы тихо скрипели под ее весом, и я поспешно спрятал кунай в рукав.
– Я промыла и обработала рану, – сообщила она. – Можем пускаться в путь, вот только Окамэ говорит, что до ближайшего города идти полдня. Может, заночуем здесь и выступим завтра?
Я с трудом сдержал вздох, заметив сквозь ветви бледные очертания луны.
– Если хочешь.
Она склонила голову, словно в ожидании моих возражений.
– А ты не будешь убивать Окамэ-сана? – спросила она.
– Нет.
– И не сбежишь от нас посреди ночи? И не привяжешь его к дереву, повесив ему на уши сладкий картофель, чтобы по нему шныряли белки?
– …нет.
– Ох, какое облегчение. Хотя с картошкой было бы забавно. Дэнга разок грозился так со мной поступить. Я решила, что он шутит, но с Дэнгой-саном никогда нельзя быть ни в чем уверенной.
– Oi, Каге! – позвал меня ронин, высунувшись из дверного проема. В руке у него была маленькая белая бутылка. – Не хочешь выпить? – с улыбкой спросил он, с виду нисколько не страдая от своих ран. – Мы тут стащили пару бутылок несколько дней назад, а я терпеть не могу, когда хорошее саке зря пропадает. Пойдем, я тебя угощу. – Он улыбнулся мне как-то по-волчьи, и его острые, как у собаки, клыки сверкнули в темноте. – В знак моей благодарности за то, что ты не отрезал мне голову и не оставил ее гнить на солнце!
Я отвернулся.
– Пожалуй, воздержусь.
Распитие саке, сётю и других спиртных напитков категорически не одобрялось моими учителями. Нельзя было допустить, чтобы алкоголь притупил остроту чувств, нужно всегда оставаться настороже.
– Ну ладно, – проговорил ронин, пожав плечами. – Но ты многое теряешь. Пить саке в одиночку – так себе веселье. Что ж, пойдем, Юмеко-тян. Остаток нам придется, судя по всему, допить на двоих.
– Я еще ни разу не пробовала саке! – с воодушевлением сообщила ему Юмеко по пути обратно в домик. – Монахи пили его в праздники, но меня не подпускали. Дэнга говорил, что лучше поджечь комнату, чем предложить мне алкоголь.
– Так-так, так ты у нас винная девственница, – насмешливо заметил ронин. – О, Юмеко-тян, ты представить себе не можешь, чего была лишена все это время. А монахи твои настоящие зануды. Не давать человеку саке! Да это же преступление! Нужно немедленно это исправить.
Я закрыл глаза ладонью, мысленно жалея, что обещал не убивать ронина. Защищать мою спутницу становилось все труднее – и не потому, что меня тревожили ее поступки, а потому, что она была красива и наивна, а ронин, по его собственному признанию, утратил всякую честь. Я подумал о них в пьяном уединении.
Стиснув зубы, я отстранился от перил и собрался было вернуться в домик, но вдруг заметил краем глаза какое-то свечение – по веранде ко мне катился маленький белый шар.
Я не отскочил, хотя рука тут же метнулась к рукояти меча. Мы были не одни. Вполне возможно, что в доме лесничего обитал юрэй или другой неприкаянный дух, хотя в таком случае не вполне понятно, как разбойникам удалось провести здесь столько времени и не столкнуться с этим самым духом. Шар беззвучно прокатился по доскам до самого края веранды и упал на землю. Подскочив, он заскользил по двору, но вскоре врезался в поленницу и замер.
Из-за бревен вдруг показался ребенок, взял шар и улыбнулся мне. Это был мальчик лет пяти-шести в черном кимоно с чересчур широкими и длинными рукавами, в сандалиях гэта и дырявой соломенной шляпе. Голова у него была гладко выбрита, только на лбу темнел клок волос, а под ним поблескивал огромный глаз, занимавший всю верхнюю часть лица.
Хакаимоно встрепенулся. Нет, это не ребенок и даже не человек. Это ёкай, вот только практически не опасный. Я ощутил разочарование демона: раз ёкай не опасен, биться с ним ни к чему. И все же не обратить внимания на странного ёкая, возникшего из ниоткуда, было совершенно невозможно. Особенно учитывая тот факт, что он, сидя на пеньке у края поленницы, явно ждал меня.
– K-konbanwa
[32], Каге-сан, – поприветствовал он, когда я подошел ближе, и поклонился. Яркий глаз продолжал наблюдать за мной из-под полей шляпы. – Чудесный вечер, не правда ли?
