Глава деревни повел нас к огромному дому, стоявшему на небольшом возвышении. У этого дома тоже была крытая тростником крыша, но его окружала деревянная веранда, и справа и слева виднелись крылья, в отличие от однокомнатных хибарок, в которых жили крестьяне. По пути я заметила старого монаха в черных одеждах с железным посохом на плечах, присевшего под деревом у дороги. Он тоже улыбнулся нам и кивнул; я остановилась на пару секунд, отвесила ему быстрый поклон и поспешила за остальными. Окамэ очень странно на меня посмотрел, когда я его нагнала, но ничего не сказал.
Мы вошли в бамбуковые ворота и оказались в маленьком саду, где под длинными ветвями сосны блестел крохотный прудик, освещаемый заросшим мхом фонарем. Вспомнив пруд при храме Тихих Ветров, я всмотрелась в воду, ожидая увидеть там карпов или упитанных золотых рыбок, беззвучно открывающих рты. Но, увы, пруд был почти пересохшим, и плавали в нем только гнилые листья, и я разочарованно поморщилась. В сумерках на меня уставилось мое отражение – девушка с острыми пушистыми ушками и золотистыми глазами, и внутри все сжалось.
– Кицунэ, – проговорил глава деревни, и сердце у меня заколотилось как бешеное, а живот скрутило от страха. Я повернулась к мужчине, и он нервно улыбнулся. – К нам тут последнее время лисы повадились, – пояснил он. – Тащат все, что найдут. У моих бедных рыбок не было шансов.
Я с облегчением выдохнула и поспешно отошла от края пруда, надеясь, что никто не заметил в воде отражения кицунэ.
– Ох, мне очень жаль.
Позорная промашка, Юмеко. Будь осторожнее. Не время сейчас с рыбками играть.
Глава деревни распахнул дверь в дом. Я заметила, что она тяжелая и деревянная, вовсе не из тонкой рисовой бумаги.
– Асами! – позвал он, пока мы разувались у порога, прежде чем проследовать в дом. – У нас гости. Накрой стол еще на троих.
– Что вы, не нужно! – сказала я главе деревни, когда в дверном проеме появилась женщина средних лет в темно-синем кимоно и, ахнув, поспешила обратно. – У нас есть свои припасы. – Мне вспомнилось небольшое поселение крестьян у подножия гор, неподалеку от храма Тихих Ветров. Порой они забредали к нам и просили помолиться об урожае или изгнать злых духов из их домов. Монахи всегда выполняли их просьбы, в качестве платы за услугу принимая какие-нибудь мелочи вроде мешочка ячменя или тощих морковок. Учитель Исао рассказывал мне, что эти люди едва сводят концы с концами. Жизнь крестьян была нелегка; деревни голодали, потому что половину урожая риса приходилось ежегодно отправлять даймё Клана Земли – таков был налог. И мне совершенно не хотелось отбирать у этих людей пищу, раз я ничем не могу им помочь.
Но глава деревни не желал ничего слышать. Он вновь повторил, что мы – почетные гости Яматори и что непростительно не оказать нам должного гостеприимства. Поэтому когда мы уселись, скрестив ноги, на плотные татами, перед нами поставили лакированные подносы, а потом супруга главы деревни и его дочери стали приносить нам угощение за угощением. В целом еда была простая и полезная: маринованная капуста, речные угри, запеченные в мисо, чернослив и бесчисленное множество мисок чистейшего риса без единого пшеничного зернышка. По словам главы деревни, несколько крестьян настаивали собственное саке, которое с огромным энтузиазмом продегустировал Окамэ; мы с Тацуми предпочли чай. Но сколько бы раз я ни опустошала свою миску с рисом, передо мной, будто по волшебству, тут же появлялась другая. Я явно не справлялась с таким количеством еды, а Окамэ с аппетитом ел все, что попадалось под руку. Тацуми, напротив, был очень сдержан и сидел молча, только единожды вежливо отказавшись от предложения добавки. Сомневаюсь, что он вообще притронулся бы к еде, если бы глава деревни не ел то же самое.
Наконец, когда я уже так наелась, что не могла больше съесть ни зернышка, глава деревни встал из-за стола, улыбнулся и хлопнул в ладоши.
– Вы, наверное, очень устали после такого долгого путешествия, – произнес он, бросив взгляд в окно, за которым виднелась огромная желтая луна, висящая над деревьями. – Пойдемте со мной, я покажу, где вы будете спать.
Я с трудом поднялась, чувствуя, как желудок давит на ребра, и подавила зевок.
– Вы очень любезны! – сказала я, и глава деревни вновь очень странно на меня посмотрел, будто бы его опять озадачило, что за всех говорю именно я, а не молчаливый, одетый в черное самурай, стоящий позади. – Но нам не хотелось бы вторгаться в ваш замечательный дом.
– О, нас это нисколько не затруднит, моя… госпожа, – проговорил глава деревни. – У нас есть гостевой дом специально для таких случаев. Дом отдельный, и там очень тихо – поверьте, вас никто не потревожит. – Он быстро мне улыбнулся, а две его дочери, стоя на пороге, смотрели на нас, широко распахнув глаза… от испуга? – Прошу, за мной.
Мы вышли из дома через черный ход. По ту сторону бамбукового забора нас ждала небольшая толпа. Стоило нам выйти за ворота, как вперед выступила улыбающаяся девушка, которая протянула нам связку дайкона. Поклонившись, она сунула овощи мне в руки и поспешно отступила – я даже не успела ничего сказать.
– Э-э-э… спасибо! – Едва я произнесла эти слова, как к нам подошла еще одна женщина и отдала мне целый кочан капусты. А третья положила на растущую гору овощей три огурца (они чуть не улетели в грязь, я едва успела их поймать). Обе женщины поклонились и быстро отошли, не обращая внимания на мои протесты.
Я посмотрела на Окамэ и увидела, что его тоже осаждают крестьяне. Белобородый старик повесил ему на шею тыквенную бутылку с саке, широко улыбаясь, а старушка – возможно, его супруга – сунула тростниковую корзину с сушеной рыбой. Глава деревни никак не препятствовал происходящему, так что гора еды, которую нам надавали, только росла. Крестьяне улыбались и кланялись нам, будто и впрямь были невероятно счастливы делиться своими запасами.
Я заметила, что Тацуми стоял в стороне от всей этой суеты – возможно, потому, что от него исходила аура враждебности, а взгляд фиолетовых глаз предупреждал: «Не трогайте меня». И все же когда к нему подбежала маленькая девочка в поношенном кимоно и протянула слегка помятую хурму, он принял ее подарок и серьезно ей поклонился, но затем мама девочки, поспешно извиняясь, подхватила малышку на руки и унесла.
Когда мы наконец отделились от толпы, у нас с Окамэ руки были заняты едой, и я едва видела дорогу за высокой горой подарков. Оставалось надеяться, что гостевой дом недалеко. Глава деревни провел нас грязной тропой мимо полей и амбаров с рисом, больших деревянных построек на высоких сваях, помогающих избежать подтопления. Вокруг деревни на фоне неба, усыпанного звездами, темнели очертания гор. Во мраке жалобно прокричала ночная птица, из высокой травы доносилось пение сверчков, а светлячки, будто крошечные созвездия, мерцали над полями. В таких местах обыкновенно ощущаешь полное спокойствие.
Почему же тогда я чувствую себя такой… уязвимой?
Я оглянулась и увидела, что крестьяне разошлись.
Кроме одного человека.
Монах. Он вернулся и теперь неподвижно стоял у дороги, словно статуя. Его черные одежды слились с темнотой, но посох и широкополая шляпа поблескивали в бледном свете луны.
