28
Праздник чествования Луны
Девушку в отражении было не узнать.
Лицо у нее было знакомое. Но только лицо. Все остальное – прическа, макияж, одежда – казались непривычными и чужими.
Я стояла в комнате мико. Окна и двери были плотно закрыты, посторонним строго-настрого запретили нам мешать. Я рассматривала отражение кицунэ в маленьком круглом зеркале над туалетным столиком. Пышное красно-белое кимоно, расшитое золотом и украшенное причудливыми узорами, однозначно было самым красивым нарядом, который мне доводилось носить в жизни. Кимоно было тяжелым и длинным (оно почти доставало до пят) и казалось довольно громоздким – особенно неудобными были широкие, пышные рукава. Волосы мне тщательно расчесали, подравняли, заплели в длинную косу и украсили красными и золотыми шелковыми ленточками. На макушке, за острыми лисьими ушками, красовалась высокая шляпка с козырьком. Я с отвращением опустила уши, и шляпка слетела на пол.
Рэйка вздохнула.
– Во дворце так себя вести нельзя, – строго сказала она, поднимая шляпку и возвращая ее мне на голову. – Если хочешь, чтобы все поверили, что ты – уважаемая оммёдзи, нельзя от всего шарахаться!
– Этот наряд слишком тяжелый, – пожаловалась я и поморщилась. Я почувствовала, как лисий хвост под тканью неприятно жмется к задней стороне бедер, и переступила с ноги на ногу. Зато пышный наряд надежно скрывал свиток, который я по-прежнему прятала в фуросики. – Наверняка буду спотыкаться через каждые два шага! Может, я лучше сделаю так, чтобы моя повседневная одежда казалась такой же?
– Лисья магия – это иллюзия и обман и ничего больше, – отрезала мико, и отвращение в ее голосе напомнило мне о Дэнге-сане. – Если в императорском дворце узнают, что ты наполовину ёкай, тебя тут же казнят. Мало того, всех твоих спутников тоже накажут. Ронина, аристократа, убийцу демонов – их всех могут убить лишь из-за того, что ты отказываешься потерпеть неудобный костюм одну-единственную ночь. Неужели ты и впрямь хочешь идти на такой риск?
Я недовольно фыркнула.
– Можно я тогда хотя бы надену гэта, чтобы не споткнуться и не рухнуть лицом в пол на глазах у всего императорского двора?
Рэйка состроила гримасу.
– Я могу поднять подол на пару дюймов. Потерпи немного.
Она опустилась передо мной на колени и принялась подворачивать ткань, то и дело ворча, чтобы я не шевелилась. Я снова посмотрела в зеркало. Мысли в голове спутались. После ухода Тацуми и его соратников прошлой ночью, Рэйка великодушно предоставила комнаты для нас с Окамэ. Дайсукэ тоже ушел – сказал, что пойдет в резиденцию своей семьи в районе Солнца и пообещал, что вернется завтра вечером, чтобы сопроводить нас во дворец. Днем Рэйка отправила нескольких мико в город, чтобы они отыскали наряд, подходящий для оммёдзи «моего положения», и настояла на том, чтобы Окамэ тоже сходил на рынок и поискал себе новый костюм, такой, который не будет с первой же секунды выдавать в нем «грязного пса ронина». Сначала Окамэ поднял ее на смех, но служительница заявила, что не допустит, чтобы из-за его идиотской гордости наша миссия провалилась, и буквально выгнала его из святилища, угрожая, что отправит за ним стражника, если он сам не уйдет. Когда ронин наконец выполнил ее приказ, она занялась мной.
– Как звали пять последних императоров? – строго спросила она, подворачивая подол моего кимоно. Я с трудом сдержала стон. Все утро Рэйка читала мне лекции о дворе и придворных, о дворцовых обычаях, о том, что считается приемлемым в подобном обществе, а что немедля выдаст во мне «невежественную простолюдинку». От безумного количества нюансов, которые нужно было учитывать даже для того, чтобы просто поклониться, у меня закружилась голова, как и от списка тем, считавшихся абсолютно неприемлемыми в это время года. Когда тебя о чем-нибудь спрашивают, нельзя отвечать просто «да» или «нет» – это считается страшной грубостью; куда лучше отвечать стихами, используя как можно больше сравнений и метафор.
– Хм-м-м… – протянула я, зная, что Рэйка ждет конкретного ответа. Ранее она пояснила, что оммёдзи моего уровня непременно должен знать историю императорской семьи Ивагото. – Тайо но Гэндзиро, Тайо но Эйити, Тайо но Фудзиката, Тайо но… хм… Кинтаро?
– Не надо гадать, – упрекнула меня мико. – А еще при дворе ни в коем случае нельзя хмыкать. Только простолюдины и крестьяне заикаются и мямлят. Аристократы – никогда.
Я со вздохом переступила с ноги на ногу, и мико недовольно цокнула языком. Меня вдруг накрыла необъяснимая тоска по Тацуми. Говорил он мало, но даже его молчаливое присутствие всегда отчетливо ощущалось. Я гадала, где он сейчас, что делает, и очень надеялась, что мы увидимся во дворце, как он и обещал. А еще – что я не ляпну какую-нибудь несусветную чушь при дворе и не выдам нас всех.
– Вот так, – проговорила Рэйка, встала и отряхнула колени. – По-моему, теперь ты полностью готова. – Отступив на шаг, она скрестила на груди руки и критически меня осмотрела, а потом кивнула. – Неплохо. Теперь ты выглядишь как оммёдзи, во всяком случае, со стороны. Солнце уже почти село, пора и мне подготовиться к празднику. Почему бы тебе не пойти и не проверить, вернулся ли ронин? И, пожалуйста, не запачкайся раньше времени.
Стараясь не наступать на полы кимоно, я вышла из комнаты.
Когда я оказалась на веранде, то увидела, что Окамэ стоит, прислонившись спиной к перилам. Стоило ему меня увидеть, как его брови удивленно поползли вверх.
– Sugoi! – тихо воскликнул он, оттолкнувшись от перил. – Юмеко-тян, ты… так необычно выглядишь. Я сперва и не узнал тебя.
Я улыбнулась ему.
– А я – тебя, Окамэ.
Ронин побрился, подстриг бородку, которая теперь не топорщилась во все стороны, и зачесал рыжевато-коричневые волосы в тугой хвост на затылке. Его белые штаны хакама и коричневую рубашку хаори нельзя было назвать нарядными, но они были новыми и чистыми и хорошо на нем сидели. На аристократа Окамэ не походил, но и как бесцельно рыскающий по стране ронин не выглядел.
– Твой вид почти внушает уважение!
– Ой, прикуси язык! – резко бросил он и посмотрел куда-то вдаль. Краска залила ему шею. – Не могу поверить, что придется разгуливать в окрестностях императорского дворца и притворяться самураем в компании высокомерных аристократов.
Я склонила голову набок.
– За что ты так ненавидишь самураев, Окамэ-сан? – спросила я. – Тацуми рассказывал, что ронины – это бывшие самураи, которые потеряли своего сегуна. А что случилось с твоим?
Он криво усмехнулся.
– Это долгая история, расскажу тебе как-нибудь потом, Юмеко-тян. Скажем так, было время, когда я всецело верил в честь и долг и в кодекс Бусидо. Но это было много лет назад, когда я был молод, глуп и стремился доказать всем, чего стою.
– Что же случилось?
– Реальность надавала мне пощечин, – с усмешкой проговорил ронин. – И я понял, что этот самый кодекс Бусидо, который все так почитают, – полная чушь. Понял, что в мире не существует чести, особенно среди самураев. Нужно было стать ронином, чтобы это понять.
