Если Америка породила современную газету, то Шотландия может претендовать на то, что именно там появились современные журналы. Серьезная периодика, которая обращается к человеку, глубоко интересующемуся политикой, литературой и искусствами, началась с ежеквартального Edinburgh Review (1802—1929); его издавал Арчибальд Констебл, а первыми редакторами были Сидни Смит и Фрэнсис Джеффри. Его пылкому виггизму противостоял рупор тори Quarterly Review (с 1809 года до сего дня), публиковавшийся Джоном Марри, где редактором сначала был Уильям Гиффорд. Ежемесячный Edinburgh Magazine Блэквуда (с 1817 года до сего дня) воздерживался от такой же яростной политической позиции, как у двух вышеупомянутых обозрений, и ставил литературу выше политики. Лондон догнал шотландцев в 1820-х в виде London Magazine (1820—1829), Westminster Review (1824—1914), Spectator (с 1828 года до сего дня) и Athenaeum (1828—1921).
Среди важнейших периодических изданий более позднего времени можно назвать Saturday Review (1855—1938), Cornhill Magazine (с 1860 г. до сего дня), Fortnightly Review (с 1865 г. до сего дня) и Contemporary Review (с 1866 г. до сего дня). Своим успехом они прежде всего были обязаны сотрудничеству знаменитых авторов и политиков. Карлейль, Хэзлитт и Маколей писали для Edinburgh Review, Скотт, Кэннинг и Саути – для Quarterly, Локхарт, Джордж Элиот и лорд Литтон – для журнала Блэквуда, Де Куинси, Хэзлитт и Лэм – для London Magazine; а Теккерей был первым редактором Cornhill, между прочим, первого журнала, достигшего 100-тысячного тиража.
Складывается впечатление, что ускоряющийся темп нашей жизни больше благоволит еженедельным журналам, нежели ежемесячным и ежеквартальным обозрениям. Литературное приложение к The Times (1902) стало проводником и оракулом в мире литературы во всем англоязычном мире, а такие издания, как Spectator, New Statesman (1913), Time and Tide (1920), оказывали сильное влияние на формирование просвещенного мнения по политическим, литературным и другим культурным вопросам в Великобритании. Еженедельники преимущественно политической окраски не заняли прочных позиций ни в одной другой стране. «Серьезные» французские, немецкие и итальянские журналы обычно выдвигают на первый план обсуждение вопросов литературы и искусства.
Свирепой партийной борьбе между вигами и тори во время Наполеоновских войн сопутствовала такая же яростная приверженность к соперничающим течениям литературы и дала импульс к первым толстым журналам. Спустя поколение борьба за парламентскую реформу и избирательное право для нового крупного городского населения, сопровождавшаяся подъемом морализма среднего класса и научного реализма в философии и литературе, породила более легкие журналы. «Дешевый еженедельник, направленный на здравое народное просвещение в сочетании с оригинальным развлекательным материалом» – вот во что хотели Роберт и Уильям Чемберс превратить свой Edinburgh Journal; начав в 1832 году с 30 тысяч экземпляров, они довели его тираж до 90 тысяч в 1845 году и таким образом окупили свое смелое предприятие. В Германии Gartenlaube (1853—1916) попытался в том же духе сочетать народное просвещение с легким развлечением; имея к началу 1870 года 400 тысяч подписчиков, он, можно сказать, сформировал литературный вкус, светскую философию и псевдолиберализм протестантской буржуазии Германии XIX века.
Дальше всего в деле обеспечения масс регулярным чтением пошли грошовые журнальчики. Они появились в США в 1820-х, вскоре прибыли в Англию, а оттуда завоевали весь европейский континент. «Общество за распространение полезных знаний», основанное Чарльзом Найтом в 1826 году, начало издавать Penny Cyclopaedia, в 1833 году; 75 тысяч экземпляров продавалось еженедельными партиями по 1 пенсу. Когда в 1834 году еженедельная плата возросла до 2 пенсов, тираж упал до 55 тысяч, а когда в 1843 году цена повысилась до 4 пенсов, число подписчиков упало до 20 тысяч. Первый немецкий Pfennigmagazin вышел в 1833 году, имея 35 тысяч подписчиков, и вскоре достиг 100-тысячного тиража. Чарльз Найт так описал действие, которое эти журналы оказывали на своих читателей: «Они взяли покровительство над литераторами из рук великих и модных и вручили его народу. Возможно, они не создали поэтов и философов, но они помешали королям и лордам делать вид, будто они их создают».
Тенденция к моральному совершенствованию и научному просвещению с 1880-х годов постепенно исчезла из «легких» журналов, и их лозунгом стало простое развлечение. Даже авторы «образовательных» статей теперь стараются излагать свои темы «без слез», включая фельетоны и легкие очерки об атомной бомбе или государственном бюджете.
Вместе с тем произошло усиление специализации и увеличение числа журналов, так что к настоящему времени вряд ли осталось такое занятие, увлечение или хобби, которому не посвящен какой-нибудь еженедельный или ежемесячный журнал.
На рубеже XIX и XX веков в особенности активно два класса пополнили ряды читателей легких журналов: женщины и дети; и число журналов, специально издающихся для них, невозможно оценить. Мода, кулинария, светские сплетни и бульварные любовные романы можно при должном уважении к прекрасному полу считать главными ингредиентами типичного женского журнала; их влияние на западную цивилизацию можно с уверенностью назвать нулевым. Однако в период примерно с 1870 по 1910 год детская периодика оказала огромное и благотворное влияние, дополнив собой школьную программу, которую Закон об образовании 1870 года предписал для миллионов мальчиков и девочек. Но, к сожалению, в последнее время эта детская периодика уступила место комиксам.
Хотя нет никаких сомнений в том, что газеты и журналы взялись за классы и за массы крепче, чем когда-либо это удавалось книгам, относительный упадок книг в качестве главного материала для чтения шел параллельно с абсолютным увеличением производства и распространения книг. В этом смысле нужно выделить три института, повлиявшие на читательские привычки и характер массового чтения: платные библиотеки, публичные библиотеки и книжные клубы.
Немецкий драматург и писатель Генрих фон Клейст так лаконично описывает «атмосферу», в которой расцвели платные библиотеки. «Нигде, – пишет он, – невозможно быстрее и, кстати сказать, точнее изучить цивилизацию города и господствующие в нем вкусы, чем в платных библиотеках». Книг Виланда, Шиллера, Гёте там нет, поскольку «никто их не читает». Что же у вас есть? «Готические романы, одни готические романы: здесь, справа, про привидений, там, слева, без привидений – выбирайте».
Вильгельм Гауф, швабский романист, в 1825 году написал эссе о «Книгах и читателях», которое подтверждает впечатления фон Клейста. Типичный ассортимент платных библиотек состоит из готических романов, дешевых любовных историй и Вальтера Скотта. Огромная популярность романов Скотта не нуждается в объяснении; их распространение по всей Европе ускорилось благодаря тому, что во времена до подписания Бернской конвенции по авторскому праву при переводе не нужно было платить за авторское право и делать отчислений с продаж; а место для переводов в библиотеках гарантировала непомерно высокая цена оригинальных изданий.
Ибо Вальтер Скотт был если не изобретателем, то по меньшей мере первым популяризатором трехтомников, господствовавших в беллетристике XIX века, – романы публиковались в трех книгах по произвольной и искусственной цене в 31 шиллинг 6 пенсов за комплект. Эта цена лучше, чем любой другой фактор, объясняет доминирующее положение платных библиотек на английском книжном рынке между 1820 и 1890 годами.
