• безразличный родитель закрытый, эмоционально нестабильный, с высоким уровнем невроза, невозможностью договариваться, некомпетентный, не принимающий ребенка.
Зная эти типажи, можно понять, почему необходима терапия. Ведь эмоциональная стабильность, осознанность, умение договариваться, ответственность и способность искать и сохранять ресурсы — это основные терапевтические аспекты, то, что вполне возможно создать и развить в ходе терапии (это, судя по исследованиям, приведет к улучшению родительского стиля воспитания).
И наоборот, очень трудно воспитывать детей, если нет доверия к миру, настроение скачет, договариваться нет желания, изучать что-то нет интереса, а ребенок кажется бесцеремонным и надоедливым.
Мы не можем обойти такую важную тему, влияющую на родителя и систему воспитания, как бабушки и дедушки, поэтому мне хочется рассказать еще и о том, что привносит в стили воспитания большая семья.
Родители родителей
Одна из самых интересных тем в этой области — формирование и передача родительского стиля из поколения в поколение, трансляция личности родителя внукам с помощью его детей.
Ван Айзендоорн (1988) пишет об этом как о влиянии предыдущих поколений на отношение родителей к своим детям и психологический климат в семье. Передача родительского стиля не включает генетический аспект, мы рассматриваем именно передачу идей, ценностей, травм, ожиданий и т. п.
Ряд исследователей рассматривали бабушек и дедушек только как помощников родителей (Radin et al., 1989; Tinsley, Parke, 1988) или просто считали их заменителями родителей (Quinton, 1988). Концепция передачи родительского стиля подразумевает, что бабушки и дедушки — активные участники отношений, влияющие на систему.
Многие психологи говорят об этом как о чем-то очевидном и доказанном: родовые травмы, семейные сценарии и др. Тем не менее не все так однозначно, поэтому важно понять, что мы вкладываем в понятие наследования и насколько это в принципе возможно изучать.
Криттенден (1984) рассматривает три аспекта модели передачи стилей родительского воспитания:
• обучение через наблюдение за тем, как родитель общается с другими детьми (со своими и чужими);
• опыт взаимодействия с другими детьми (например, ребенок может заботиться о других детях в детском саду или конкурировать с ними);
• обучение через рекомендации по взаимодействию с другими детьми (например, родитель может давать какие-то советы: «Не замечай их», «Ударь в ответ» или «Попробуйте поиграть вместе»).
Криттенден сравнивал родителей, склонных к плохому обращению, и обычных родителей и обнаружил, что вторые обычно не позволяют ситуациям «просто происходить» и не исповедуют принцип «пусть сами разбираются». Наоборот, они объясняют детям, как обращаться с братьями и сестрами, помогают понять, что на данный момент происходит в семье (считается, что детям ничего не нужно говорить даже в самых опасных для семьи ситуациях, например при запоях и изменах отца или игровой зависимости матери; на самом деле это провоцирует у них состояние беспомощности и одиночества, потому что в большинстве случаев они чувствуют, что происходит что-то странное, но боятся об этом спросить).
Мэйн с коллегами (1985) писал: «Родители, у которых в детстве были отзывчивые и любящие папа и мама, в будущем более открыты к сигналам и потребностям своих детей, показывают меньший уровень тревоги при негативных сигналах от ребенка».
Родители, склонные к плохому обращению, гиперстимулируют детей без объяснений (кричат, требуют, манипулируют, вынуждают). Это приводит к тому, что дети либо перестают реагировать на слова родителя, либо начинают оказывать сопротивление (огрызаются, делают назло, плохо выполняют требуемое), но впоследствии часто обращаются со своими детьми аналогичным образом.
Те дети, которые не получали от своих родителей внимания, любви, интереса, поддержки, выросли с отвергающими или нестабильными родителями, часто показывают высокий уровень безразличия и к своим детям (Bowlby, 1988; Main et al., 1985).
Тем не менее необходимо отметить, что вне каких-то конкретных аспектов (таких как включенность или уровень стрессоустойчивости) исследования по наследованию семейных сценариев — одна из самых неточных областей современной психологии. Во-первых, такие исследования проводить крайне сложно и дорого: необходимо собрать минимум три поколения одной семьи. Например, для того, чтобы исследовать женскую линию «бабушка — мама — дочь», нужны три человека, способных ответить на вопросы исследователя, а значит, старшей участнице будет минимум 55–60 лет.
Во-вторых, родовая система имеет тенденцию ветвиться и включать в себя разных участников: родители умирают, разводятся, разъезжаются, привлекают для воспитания свекровей и младших братьев. То есть для такого исследования, с одной стороны, желательно выбирать представителей устойчивых родовых систем, а с другой — таких устойчивых систем в России совсем немного (люди гибли на войне, переезжали, попадали в лагеря и тюрьмы, бросали детей на родителей, оставляли семьи).
В-третьих, на ребенка влияют общество, социальный и исторический контекст, поэтому есть вероятность, что в такое исследование попадет национальная идея или историческая парадигма, так что исследователям дополнительно придется думать о том, как отделить семейный контекст от исторического (сделать это очень непросто).
Ввиду этих причин можно сказать, что все концепции о наследовании родительских сценариев на данный момент носят гипотетический характер, а статистические данные сильно разнятся.
Первое исследование в этой области принадлежит Иткину (1952). Он изучил данные более 400 учащихся колледжей и их родителей и обнаружил, что дети унаследовали около 14 % стратегий, которые были свойственны их родителям. Следующие 30 лет многие исследователи пытались найти способ «подсчитать» сходство между родителями и их взрослыми детьми, однако сталкивались с недостаточными выборками или использовали неточные шкалы (Hill et al., 1970; Gelso et al., 1978). Именно поэтому данные значительно варьировались.
Один из ведущих исследователей в этой сфере, ван Айзендоорн (1988), говорит о том, что коэффициент корреляции родительских сценариев при переносе по гендерной линии (бабушка — мама — дочь или дедушка — папа — сын) колеблется от 3 до 80 %.
С таким разбросом утверждать что-то бессмысленно: если корреляция меньше 5 %, мы можем с уверенностью сказать, что стили не передаются, если больше 50 % — передаются. Но при разбежке от 3 до 80 % не хватает данных.
Исследователи также рассматривали, как влияет связь родителя и ребенка на то, каким родителем станет последний. Эти исследования появились после возникновения концепции о привязанности и рассматривали особенности родителей именно в этой парадигме (как именно тип привязанности самого родителя, сформировавшийся в его семье, влияет на стили родительского воспитания).
Гроссман и др. (1990) изучали отклик матерей и обнаружили, что матери с надежным типом привязанности, сформированным в детстве, более отзывчивы к своим детям, нежели матери с тревожно-устойчивым типом привязанности. Это особенно актуально в первый год жизни ребенка. Такие матери более принимающие, чувствительные, уважительнее относятся к личности ребенка, сохраняют большее внимание к его проблемам до конца наблюдений (около двух лет), легче воспринимают свои обязанности и особые потребности ребенка.
