Он тонул.
Калеб отпрянул.
— А вы пока можете посмотреть содержимое ящика со льдом.
Маргред резко отстранилась и посмотрела ему в глаза.
— Что?
Калеб отвернулся и присел возле открытой каменной жаровни, стараясь не обращать внимания на боль в ноге, которую хирурги собрали по кусочкам.
— Я прихватил с собой ужин. Он в ящике. Вы может достать его, пока я буду разжигать костер.
* * *
Маргред в изумлении смотрела ему в спину, мускулистую и сильную. Она испытывала разочарование. Изумление. Обиду. До сих пор для того, чтобы заняться сексом, ей еще не приходилось прилагать таких усилий. Человеческие существа постоянно пребывали в состоянии сексуального возбуждения. Любой другой самец на его месте уже давно опрокинул бы ее на спину прямо на стол и долбил бы между ног.
— Я не нуждаюсь в том, чтобы вы кормили меня, — сказала она.
Из-под решетки вырвались первые языки пламени. Выпрямившись, он повернулся к ней, и уголки его губ дрогнули в улыбке.
— Вам не бывает холодно. И голодной вы тоже никогда не бываете?
Прищурившись, она смотрела на него в упор.
— Бываю. Но не в смысле еды.
Он рассмеялся. У него был красивый смех, глубокий и хрипловатый, но глаза не улыбались, оставаясь печальными и серьезными.
— А я-то думал, что женщинам нравится, когда за ними ухаживают.
Ей ровным счетом ничего не было известно о том, что нравится женщинам. Человеческим женщинам, во всяком случае.
— В этом нет необходимости, — повторила она.
— Для вас — может быть. Но я подумал, что нам, возможно, стоит познакомиться чуточку поближе.
Он говорил совершенно серьезно.
— Зачем? — поинтересовалась она.
Он не отвел взгляда. Глаза у него были зелеными, того цвета, который обретает море в пасмурный день.
— Потому что вы очень привлекательная женщина.
Комплимент застал ее врасплох, и раздражение внезапно исчезло. Впрочем, она ведь может дать ему что-то взамен?
Она глубоко вздохнула.
— Что вы хотите знать?
Уголки его губ приподнялись в улыбке.
— Мы могли бы начать с обмена основными сведениями. Семейное положение. Состояние здоровья. Страна происхождения. Я даже не знаю, как вас зовут.
— Я же сказала, что меня зовут Маргред. Вы можете называть меня Маргарет.
— А как зовут вас другие? Мег? Мэгги? Пэгги?
— Только не Пэгги. — Она задумчиво склонила голову к плечу. — Мэгги мне нравится.
— Мэгги… — мягко и негромко повторил он.
От звука его голоса по телу ее пробежала дрожь предвкушения. Под грудью у нее сладко заныло.
«Ох, только не это!» — с неудовольствием и раздражением подумала она. Она пришла сюда совсем не за этим.
— Вы замужем, Мэгги? — спросил он мягким, негромким, завораживающим голосом.
Есть ли у нее партнер, вот что он имеет в виду. Она тряхнула головой, чтобы избавиться от непрошеных воспоминаний.
— Больше нет. Он умер.
— Мне очень жаль.
Его симпатия вонзилась ей в сердце, как острый нож.
— Это случилось уже давно.
Больше сорока лет назад. Достаточно давно, чтобы она потеряла надежду на то, что ее погибший партнер возродится, получит новую жизнь и отыщет ее. Она намеренно скрестила ноги и послала Калебу свою самую страстную улыбку.
— Для меня гораздо большее значение имеет то, что происходит сейчас.
Мужчина следил за ней серьезными зелеными глазами.
— И что же происходит сейчас?
— Вот это, — ответила она и потянулась к нему.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Глаза ее были огромными и темными, достаточно глубокими для того, чтобы он утонул в них, и достаточно широко посаженными, чтобы проглотить его целиком. Она обвила шею Калеба руками, привлекла его к себе, обхватив восхитительными бедрами, и поцеловала.
Губы девушки были шелковистыми, горячими, влажными и жадными. На вкус они походили на смешные девчоночьи напитки, сладкие и легкие, но безошибочно ударяющие в голову и сбивающие с ног.
Калеб возбудился в мгновение ока. Брюки вдруг стали ему тесны.
Закрыв глаза, он вбирал ее всеми органами чувств, вдыхал запах ее волос, соленый привкус кожи, горячую, необузданную сладость губ. Ее грудь — у нее оказалась великолепная грудь — крепко прижималась к нему. Она высвободила руку и провела по его груди, а потом начала расстегивать ремень на джинсах.
От неожиданности у Калеба перехватило дыхание.
«Это просто невероятно, черт меня побери!»
Прямо как письмо в журнал «Пентхаус». Как одна из историй рядового Зигги Фелла под многообещающим названием «Как я провел увольнительную в зеленой зоне
[5]
». Порнографический сон, который только и может присниться прыщавому подростку.
Если не считать того, что еще никогда с тех пор, как он вернулся из Мосула, сны Калеба не были столь приятными.
Еще никогда и ни с кем ему не было так хорошо.
Она положила руку на его мужское естество, крепко ухватив его прямо через ткань джинсов, и удовлетворенно замурлыкала, отчего Калеб едва не проглотил язык. Его насиловали в прямом смысле этого слова. Или изнасилуют в самое ближайшее время, если он не предпримет хоть что-нибудь.
А ее рука продолжала шаловливо блуждать, воспламеняя Калеба и угрожая развеять как дым его тщательно выстроенные и продуманные планы.
Он запустил пальцы Маргред в волосы и притянул ее голову к себе, чтобы взглянуть ей в глаза. Она с вызовом встретила его взгляд. В ее темных глазах плескались желание и понимание, ее горячие кораллово-красные губы изогнулись в тонкой улыбке.
А почему, собственно, он должен что-то делать, чтобы разрушить самый фантастический секс, которым когда-либо занимался в жизни?
Девушка в его объятиях ни в коей мере не была мятежницей или жертвой, проституткой из страны «третьего мира» или его бывшей женой. Она не была похожей ни на кого из тех женщин, которых он знал до этого. Он мог сделать с ней все, что хотел. Все, чего она хотела.
Кровь бушевала в его жилах, океанским прибоем шумела в ушах.
Как бы то ни было, но она… хотела его.
Приподняв ей голову, он закрыл ее губы своими.
«Как горячо…»
