– Понятно. – Он добавил вино во все, что делал. От чеснока пахло просто великолепно.
– Я знаю, Люк.
– Знаешь что?
– Что картина принадлежала тебе. Ты купил ее у месье ЛаКомпта.
– Да.
– И финансирование галереи тоже поступало от тебя?
– Я ничего не скрывал. Мое имя выгравировано на чертовой стене в холле. Ты просто ни разу не удосужилась туда посмотреть.
А ведь он прав. Я прожила эту жизнь, упустив много вещей. Я подошла к Люку и обняла его.
– Сегодня я поняла кое-что еще.
– И что же?
– Линия любви на моей руке… это не я и Маршан. Нас никогда не было. Только первая история Джульетты и Маршана была реальна, а дальше все просто должно было идти своим чередом. Моя настоящая любовь… это ты.
Люк перестал резать овощи.
– Нашей любви никогда не должно было быть, но все же она есть. Я возвращаюсь снова и снова, но не к Маршану. Я возвращаюсь к тебе.
В комнате воцарилась тишина. Он закрыл лицо рукой, и я увидела, что у него на глазах застыли слезы.
– Неужели ты только сейчас поняла это? Почему в последний день, Рыжик? Почему?
Я крепче его обняла.
– Не знаю. Ты – любовь всех моих жизней.
Я задумалась на мгновение.
– Может быть, мне не придется завтра умирать.
Он уставился в пол.
– Ты не можешь дожить до возраста матери. Таковы правила. Они написаны в проклятии. Я не могу это изменить, и ты знаешь. Если бы я мог, я бы уже это сделал.
– Тогда давай не будем терять ни минуты?
Мы не ложились спать до утра, зная, что принесет этот день. Я также знала, что мне предстояло сделать. Вот мы и добрались до дня, когда кто-то из нас должен был умереть. И я не знала, что будет хуже. Масштабы решения не могли не устрашать. На уровне инстинкта я хотела защитить человека, которого любила, а не убивать его. Честно говоря, я не была уверена, что меня все устраивало в нынешней жизни, однако я не имела ни малейшего представления, кем я стану в следующий раз.
Кровать рядом со мной оказалась пуста. Я встала и вышла в гостиную, обнаружив открытые двери на балкон. Люк сидел на черном кованом стуле, курил сигарету и смотрел на разросшийся куст жимолости. Я наклонилась, поцеловала его в лоб.
Все происходящее напоминало ожидание палача возле двери. Я вспомнила абсурдную историю Марии Антуанетты, извиняющейся за то, что наступила на ногу человеку, который вскоре отрубил ей голову.
– А что, если я не буду выходить из дома?
– Бесполезно. Ты и сама это знаешь. Даже не говори об этом. – Он затушил сигарету и вошел в дом, оставляя меня одну.
Я ощутила одиночество. Не стоит забывать, что смерть – это путь, по которому вы идете в одиночку. Тяжесть ситуации легла на меня непосильным грузом. Не знаю, чего я хотела. Может быть, не видеть борьбу, которую переживал Люк? Но в каком-то смысле ему предстояло умереть вместе со мной. Он вновь начал бы ждать меня, а этот процесс, как я знала, доставлял ему огромные муки. И все-таки хорошо, что после сегодняшнего дня я довольно долго не буду о себе вспоминать.
Я потянулась за пачкой на столе и вытащила сигарету. Зажгла. Та оказалась для меня слишком крепкой, но запершившее горло хотя бы напомнило о том, что я жива. В ту же секунду я испугалась, что именно сигарета может стать причиной смерти. Я подняла глаза. Нависающая надо мной решетка могла упасть на голову в любой момент. Вокруг угрожающе стояла бытовая техника; напитки представляли потенциальную опасность – я могу умереть от удушья, а лестница… ну, утром я без всяких казусов спустилась, доверяя перилам. Я больше не повторю своих глупых ошибок.
Затушив сигарету, я отправилась на кухню, опасаясь молчания Люка. Прошла по коридору в его поисках и застала в кабинете. Он что-то пытался убрать в конверт.
– Я скоро вернусь, ладно? – спросил он.
– Ладно.
Мне и в голову не приходило, что из всех наших дней он бросит меня сегодня. Если бы он знал, что я задумала, возможно, он бросил бы меня раньше. Когда-то Варнер уже меня предавал, пусть и не так жестоко, но я и не планировала его убивать. Кроме того, Малик предупреждал не доверять ему.
Он даже на меня не взглянул, проходя мимо в дверном проеме. В животе возникло тревожное чувство. Быть может, это все-таки аневризма, которая вызывает кровотечения во всем теле?
Я осторожно поднялась наверх, избегая окон. Проверив изголовье кровати, села на пуховое одеяло и уставилась на свою сумку. Внезапно у меня возникло странное и непреодолимое желание вспомнить всех прежних «я»: пессимистичную Джульетту, оптимистичную Нору и мудрую Сандру. Я чувствовала невероятную любовь к каждой из них, как к моим собственным, порочным, детям.
Я услышала резкий хлопок двери, за которым последовал звук шагов Люка Варнера. Они никогда не менялись. Он остановился в дверном проеме, и я подняла голову. Его глаза выглядели запавшими и усталыми, темными, тускло-синими. За все эти годы я ни разу не видела такого Варнера. В тот момент я заметила, как сильно он страдал и как сильно любил меня.
– Вот, держи. – Он протянул мне коробку.
Открыв ее, я обнаружила знакомую кожаную книгу с символом козла – Альтаказура. Люк хранил ее все эти годы.
– Это твоя сила. – Он поцеловал меня в шею.
Я уставилась на коробку с книгой. Почему он отдал ее только сейчас? Он рассказал мне все и вернул гримуар. Неужели думает, что я смогу остановить проклятие? А если мне не удастся, то в следующей жизни я получу информацию о книге и Филиппе Анжье. Он мне помогал?
Пока мы сидели рядом, я старалась запечатлеть в памяти каждую черточку Люка: светлые волоски на руках, покрой джинсов, дыхание. Я потянулась к нему и притянула к себе. Если эта кровать буквально должна была стать моим смертным одром, то я уходила так, как хотела. Нора и Сандра не обладали даром этих знаний. Я обхватила его лицо ладонями, вероятно более грубо, чем когда-либо. В каждом поцелуе, в каждом прикосновении проявлялась такая сильная признательность, как будто я ваяла этого мужчину собственными руками. Мне нужно было помнить расположение каждого мускула, каждой морщинки, каждого волоса и контура.
Когда мои руки потянулись, чтобы снять через голову его футболку и расстегнуть джинсы, здесь присутствовала не только я. Я чувствовала Джульетту, Нору и Сандру – их желание и разочарование. Как будто во мне жила энергия, эмоции и чувства трех разных женщин, и все мы были сосредоточены на одном мужчине. Я вспомнила, как пыталась приготовить карамельный соус и испортила три партии, потому что царапала стенки сковороды. А нужно было просто оставить ингредиенты в покое. То же самое сделала и я. Я позволила каждой женщине внутри меня не торопиться. Я знала, что, возможно, мы никогда с ним больше не встретимся. Думаю, он тоже это знал, – черт, он знал все.
