Что мне нравилось в Микки, так это то, что, если ему в голову приходила идея, на поиски приключений отправлялись мы оба. В тот день мы поехали на такси в Джорджтаун на встречу с мадам Ринки, назначенную на шесть тридцать вечера.
В шесть двадцать пять мы остановились на М-стрит перед магазином мужских джинсов True Religion.
– Эм, Микки? Здесь не салон магии, а магазин джинсов. – Я указала на витрину.
– Она наверху, тугодум. Кстати, когда мы закончим, купим тебе джинсы, в которых твоя задница не будет выглядеть жирной. Нет, все не так плохо, ты не подумай! Я даже на днях кому-то признался, что развод тебе к лицу.
– Не уверена, что соглашусь. С кем ты обо мне говоришь?
Пожав плечами, Микки открыл дверь под номером 202 и махнул рукой, чтобы я проходила первой. Пока я поднималась по деревянным ступеням, слыша эхо своих шагов, я осознала, что Микки оценивал мою задницу. И не самым лучшим образом.
Мадам Ринки, крупная ямайская женщина, тепло поприветствовала нас и предложила чашку чая. Приемная перед ее кабинетом была завалена бульварными газетенками за 1992 год с пожелтевшими страницами. Там же стояла витрина, где продавались кристаллы за $13,25. Нас с Микки провели за занавес из бисера, и мы оказались в другом помещении, выходящем на М-стрит. Я поняла это по сигналам машин, застрявших в пробках.
Микки рискнул первым. Мадам Ринки погадала ему на картах Таро и долго вглядывалась в линии на ладонях.
– Вижу ребенка в будущем, – изрекла она наконец. – Крупный мужчина с темными глазами. Ты его любишь, а? Знай, что без проблем все равно не обойдется.
Микки хотел детей, так что предсказание попало в точку. Не думаю, что было сложно догадаться о сексуальных предпочтениях Микки, но вот крупный мужчина с темными глазами оказался весьма точным описанием его нынешнего парня, похожего на знаменитость. Пока что эта женщина держалась лучше, чем я ожидала.
Когда подошла моя очередь, мадам Ринки жестом пригласила меня сесть в кресло, все еще теплое после Микки. Он тем временем направился к скамейке и уткнулся в свой телефон.
Я наблюдала, как экстрасенс раскладывает карты, переворачивая их одну за другой.
– Позволь мне посмотреть твои руки?
Я послушно положила локти на стол и скучающе оглядела комнату.
Женщина взглянула на карты, затем снова на мои руки.
– Кто ты? – Она подняла глаза.
– Редактор. – Я нервно сглотнула.
Мадам Ринки покачала головой.
– Нет, кто ты? Это ненормально. Ты видела свою руку?
Перевернув ладонь, я ахнула от неожиданности. На руке появилось несколько линий, которых не было еще неделю назад.
– Не понимаю… Раньше мои руки выглядели иначе.
– Погляди-ка сюда. – Мадам Ринки коснулась каждой линии. – У тебя четыре линии жизни, но только одна линия любви.
– Ты интересовалась прошлыми жизнями, – услужливо прочирикал Микки, указав на мою ладонь. – Вот видишь?
Тем не менее известие меня не потрясло, и мадам Ринки это заметила.
– Но тебе и так все известно. – Женщина вскинула бровь. – Ты жила и умирала прежде.
Я кивнула.
– Трижды.
Мадам Ринки серьезно покачала головой.
– Это проделки дьявола. – Сложив руки в молитвенном жесте, она что-то пробормотала, пока ее золотые браслеты звонко лязгали друг о друга. Внезапно указала на мою ладонь: – Все это дурно пахнет. Уходи. Я не хочу в этом участвовать.
– Уйти? – переспросила я.
– Я не хочу, чтобы ты здесь находилась. – Она встала из-за стола и указала на дверь. – Уходи.
– Дай посмотреть! – Схватив меня за руку, Микки в свою очередь уставился на линии.
– Мадам Ринки? – обратилась я, заметив капельки пота на ее верхней губе. – Я не знаю, почему это происходит. Прошу вас… помогите мне. Я не знаю, что я такое.
– Все просто. Тебя проклял дьявол.
Что ж, она не сказала ничего нового. Все это произошло из-за той ночи на кухне Джульетты, когда ее мать вызвала демона. И тем не менее теперь все встало на свои места. Взглянув на ладонь, я заметила, что две линии длиннее остальных – вторая и четвертая. Как бы я ни хотела это отрицать, происходящее было реально.
– Вы сможете мне помочь?
– Нет. – Она покачала головой.
– Но мне нужна помощь.
Женщина опустила глаза.
– Пожалуйста, – с нажимом вымолвила я.
– Я знаю кое-кого, кто мог бы помочь.
Следующие несколько дней я ждала звонка мадам Ринки. Сны мне больше не снились, и я чувствовала себя так, будто зря тратила время – время, которого у меня не оставалось. Люк исправно звонил и интересовался моими снами, но, похоже, разочаровывался, когда узнавал, что никаких видений из прошлого больше не приходило.
Во вторник такси остановилось перед центром Кеннеди – впечатляющим зданием на реке Потомак, в котором размещалось сразу пять действующих театров. Мы с Роджером были оперными завсегдатаями, поэтому я узнала нескольких пожилых сотрудников, одетых в красные пиджаки. Я прошла через Зал Штатов и направилась дальше по красной ковровой дорожке, любуясь начищенным мрамором и высокими потолками с именами выдающихся вашингтонцев. Я остановилась возле надписи «РОДЖЕР И ХЕЛЕН ЛАМБЕРТ», а затем продолжила путь к концу зала, где располагалась импрессионистическая бронзовая статуя Джона Ф. Кеннеди.
Слова мадам Ринки никак не выходили из головы: «Тебя проклял дьявол».
Голос Люка раздался как нельзя кстати:
– Потрясающе выглядишь.
Я повернулась и увидела, что он направляется в мою сторону. Может, он и был дьяволом в смокинге? Глядя на свой наряд, я не могла не согласиться с его похвалой. Платье от Рим Акры выглядело так, будто его сшили специально для меня. Я собрала волосы в низкий пучок, оставив несколько прядей на висках, как у Джульетты ЛаКомпт.
– Благодарю. – Я присела в легком реверансе. – Что не сделаешь ради оперы.
Люк улыбнулся, но ничего не ответил.
– Позволите? – Он взял меня под руку, скорее как отец, чем как парень на свидании, и повел направо к «Эйзенхауэру», моему любимому театру, в котором ставили большинство камерных опер. Перед входом на витрине красовались два великолепных платья из известных опер. Как ни странно, я заметила, что других посетителей не было.
– Что ты задумал?
Люк открыл дверь в тускло освещенный театр.
– У нас есть билеты? С номерами реальных мест?
Засмеявшись, он зашагал вверх по лестнице.
– У нас есть места, не волнуйся.
Я последовала за ним, сперва по лестнице, потом вниз по коридору, где нас ждал сотрудник, готовый открыть президентскую ложу. Стены и потолок «Эйзенхауэра» были обтянуты красной тканью, напоминающей бархат; люстры над головами напоминали мне бабушкины броши.
