Он буквально поморщился.
– У тебя никогда не будет детей, Нора. – Варнер подошел к столу и взял ее за руку, но Нора быстро отошла. – Прости.
– О, – промолвила Нора, опускаясь на стул. – О…
Варнер наклонился к ней.
– Милая, я бы отдал все, чтобы подарить тебе это, но…
– Значит, я никогда не стану нормальной? – перебила Нора.
Взгляд ее стал холодным. Она вспомнила сцену в Шаллане на кухне, ночную рубашку Джульетты, залитую кровью, и ее мать, говорящую о ребенке Маршана, которого больше не было. Беременная жена Маршана тоже погибла, а вместе с ней и их ребенок.
Люк взял руки Норы в свои.
– Я пытаюсь, Нора. Пытаюсь сделать твою жизнь нормальной, насколько это возможно.
Она покачала головой:
– Это не твоя вина, Люк. Все это не твоя вина.
Осенью 1940 года Люк открыл картинную галерею недалеко от «Таос Плазы». Хотя город по-прежнему состоял из грунтовой дороги с несколькими магазинами, Варнер начал продавать работы местных художников. Каждую неделю Нора в одиночестве отправлялась в город и смотрела фильм. Фильмы 30-х годов постоянно менялись, и новые имена актеров она больше не знала. Спустя несколько лет Нора больше не могла представить себя на экране. Тот факт, что ее сверстники тоже не появлялись в фильмах, немного успокаивал. Студия «Монументал» закрылась в 1939 году, вскоре после того, как Гарольд Холстед скончался от внезапного сердечного приступа, так и не оправившись от смерти главного режиссера и исчезновения его жены. Нора не знала, куда подевался Клинт, и перестала искать его в каждом прохожем.
Теперь она носила ботинки на меху. Спадающие до плеч волосы снова обрели рыжий цвет, и Нора начала убирать их в шиньон. Никто бы никогда не заподозрил, что когда-то эта молодая женщина была актрисой Норой Уилер.
Именно во время просмотра «Ребекки» в «Саус-Сайд Плазе» ее сразила музыка. Прибежав домой, Нора первым делом уселась за пианино, и из нее хлынул поток нот. Она никогда раньше не думала о том, чтобы стать композитором. Ей нравилось играть чужие произведения, что становилось все труднее, но при этом собственная работа, собственный голос неумолимо ускользали.
Отправившись в Альбукерке, Нора нашла музыкальный магазин и купила нотные листы. Совсем скоро, сидя за фортепиано, она начала собирать свою первую, а затем и вторую композицию. В последующие четыре года Нора создала двадцать восемь музыкальных произведений.
22 июня 1944 года она проснулась и обнаружила, что Люк приготовил яйца по-испански – ее любимое блюдо. Хотя Варнер каждое утро готовил завтрак, в кровать он принес его впервые.
– Чем я заслужила такие почести?
– Сегодня у тебя день рождения.
– Тридцать четыре года! – простонала Нора. – А я-то надеялась, что ты забыл.
– Нет, к сожалению. – Он скользнул в кровать и уложил ей волосы, что всегда ей очень нравилось. – Мы хорошо справились, да?
Нора засмеялась, почти фыркнула, ставя перед собой поднос и любуясь цветком, который Варнер положил рядом.
– Что это на тебя сегодня нашло, черт возьми?
– Просто спрашиваю. – Люк опустился на подушку рядом, наблюдая за Норой. – Мы счастливы, правда же? Несмотря на все трудности.
Нора взяла нож и вилку и принялась резать яйца-пашот.
– Ты прав. Мы очень счастливы. – Она улыбнулась. – Лучше и быть не может.
Его лицо омрачилось, а на глаза навернулись слезы.
Она протянула руку и коснулась его щеки.
– В чем дело?
Люк покачал головой, долго изучая ее лицо.
– Ничего. Все в порядке.
– Я не могу завтракать, когда ты плачешь. – Нора засмеялась и протянула руку, прикрыв его глаза.
Поев, Нора проводила Люка до его галереи, после чего собиралась отправиться за партитурой из «Сказок Гофмана» Оффенбаха. Она ждала несколько месяцев, чтобы получить ее из Монреаля, но неожиданно получила записку о прибытии партитуры в магазин. Она планировала сходить и выкупить заказ, однако Люк настаивал, чтобы они провели день вместе.
Он вешал картину, когда Нора посмотрела в окно на площадь и заметила вывеску, рекламирующую новый фильм. «Иди своим путем» – мюзикл, главную роль в котором играл Бинг Кросби
[58]. Нора очень хотела его посмотреть.
– Я схожу за билетами на вечер! – крикнула она Люку, возясь с сумочкой.
Нора планировала купить билеты, а заодно забежать в музыкальный магазин за партитурой. Все вместе не заняло бы много времени.
Люк вроде бы что-то крикнул в ответ, что-то вроде «не ходи», однако Нора нашла это смешным. С улыбкой она шла к театру, любуясь буквами в имени Бинга Кросби, когда грузовик ударил ее с такой силой, что отшвырнул футов на десять в парк. Спустя минуту имя Бинга Кросби то появлялось, то вновь исчезало перед ее глазами. Но Нора видела только его лицо и слышала только его голос:
– Просто лежи. Не пытайся встать.
Она коснулась головы.
– Больно. – Сбивший ее грузовик врезался в статую, его смятый капот дымился.
Как странно, что она не услышала и не увидела приближения машины.
Люк притянул Нору к себе.
– Все хорошо.
– Забавно, – промолвила она, обмякнув в его руках. – А мне кажется, что все плохо.
– Все будет хорошо. – Сидя на земле, он укачивал ее, как ребенка. – Все будет хорошо.
Люк Варнер еще очень долго не выпускал девушку из своих объятий. Даже после того, как она замолчала. Даже после того, как она перестала дышать. Даже после того, как она начала холодеть.
Глава 24
Хелен Ламберт
Вашингтон, округ Колумбия, 14 июня 2012 года
Я приземлилась в аэропорту Даллеса во второй половине дня, и хотя мне было комфортно с Микки, я знала, что по прибытии в свою квартиру первым делом позвоню Люку. Я спрятала пробирку с кровью в своей косметичке, и она без проблем прошла проверку безопасности. Теперь я завернула ее в носок и заперла в сейфе.
Меня трясло не только после поездки в Париж, которая вскрыла многие старые раны, но и от известий о кончине Норы, вернее моей собственной. Хотя я не могла признаться Люку в том, что ездила в Париж, история Норы ответила на многие мои вопросы о жизни, в особенности о моей неспособности иметь детей.
Поставив чемодан в фойе, не забыв снять с него бирку аэропорта «Шарль де Голль», я решила стоять на своем и утверждать, что прибыла из Лондона. Поспешно набрала номер Люка, который находился среди избранных телефонных номеров на быстром наборе. Разговор оказался кратким:
