Шкура перекатывалась в воде, в ней чувствовались тяжесть и форма, мышцы и масса. Руки Реджины глубже погрузились в ее складки. Она была огромной. Теплой. Пульсировала жизнью. Лоснящийся мех скользил под ней и вокруг ее, словно ласковая собака, требующая внимания к себе. Только уж очень большая собака. Она задержала дыхание, почувствовав под руками тело, которое, сбив ее с ног, утянуло с собой под воду.
Она стремительно двигалась вперед. В ушах у нее шумело, и этот звук заполнял голову. Она не могла думать. У нее просто не было времени, чтобы испугаться. Она была невесома, ей было тепло, ее поддерживало могучее тело, перекатывавшееся под руками, и вода, которая, бурля и пенясь, обтекала ее. Мысли ее окончательно смешались, и она крепче сжала руки. Темнота стала серой, потом золотой, а после взорвалась ослепительным светом…
Скалы заливали лучи закатного солнца, уходящий день раскрасил горизонт розовыми и золотыми мазками. Реджина лежала на гранитном утесе, а рядом с ней распласталось что-то массивное, теплое, черное, скользкое… Она часто заморгала. Несколько раз с трудом вдохнула. Подняла голову. Приподнялась на локтях.
Ее охватил приступ кашля, и, беспомощная, она судорожно ловила ртом воздух. Голова ее раскалывалась. Легкие хрипели. Из глаз ручьем текли слезы.
Когда она снова смогла открыть глаза, рядом с ней на коленях стоял обнаженный Дилан, а возле него на скале лежала пустая котиковая шкура.
Она потеряла сознание.
— Теперь вы можете зайти, — сказал доктор.
Наконец- то.
Дилан встал.
Когда он нес Реджину в больницу, то не предполагал, что ему не позволят находиться рядом с ней. Но он понимал, что ей потребуется более серьезная помощь, чем мог дать он. Медицинская помощь. Помощь людей.
Прежде чем отнести Реджину в ближайший дом, он снял с нее мокрую одежду и завернул ее в свою рубашку. Взглянув на нее, лежавшую без сознания у него на руках, жившая там женщина тут же позвонила 9-1-1.
В лучах мигалки приехал Калеб, который отвез их в больницу и остался там после официального окончания рабочего дня, чтобы дождаться заключения врача. Что это было? Искреннее участие? Или желание допросить Реджину, как только она придет в сознание?
Антония Бароне с сигаретой ходила по дорожке перед главным входом.
С бабушкой пришел Ник, который сейчас скрючившись сидел над какой-то компьютерной игрой. Пальцы его бегали по кнопкам, лицо было бледным и сосредоточенным, внимание его полностью поглотил светящийся экран. Как будто будущее мира зависело от его способности уничтожить этих крошечных плохих парней. За все время, пока они ждали, Ник ни разу не оторвался от своего занятия.
Однако при появлении доктора он вскочил, уронив игровую приставку на стул.
Дилан последовал примеру мальчика.
Врач — смуглая женщина лет шестидесяти с седеющими волосами, державшая в руках папку для бумаг, — нахмурилась.
— Только родственники.
— Но это ведь он спас ее! — протестующе воскликнул Ник.
Дилан удивленно посмотрел на него.
— Я уверена, что твоя мама еще скажет ему спасибо за это, — сказала доктор. — Но позже. А сейчас она хочет видеть только тебя.
Антония взяла Ника за руку и прошла с ним в смотровой кабинет.
Доктор повернулась, чтобы пойти за ними, но Калеб остановил ее.
— Как она?
— Лучше. Очень устала, — ответила та. — Согревающая внутривенная инъекция восстановила температуру ее тела. Есть проблема с пальцами на ногах, но я слежу за этим.
— А как ребенок? — поинтересовался Дилан.
— Какой еще ребенок? — резко спросил Калеб.
Плечи Дилана напряглись.
— Есть вероятность, что она беременна, — сухо объяснил он доктору.
Доктор посмотрела в свои записи, потом перевела взгляд на него.
— Так вы?…
Дилан сжал зубы.
— Отец этого ребенка.
— Я поговорю с пациенткой, — сказала доктор и скрылась за дверью.
— Сукин сын! — прошипел Калеб.
Дилан вздрогнул. Внутри кипели и бурлили эмоции: беспокойство, ответственность, вина. Находясь среди придворных селки, он научился прятать свои чувства за насмешливым тоном и теперь действовал так же.
— Почему это? Потому что не ты один развлекался в ночь свадьбы?
От удара голова Дилана откинулась назад, он покачнулся. Он провел языком по зубам и почувствовал вкус крови.
— Ладно, один раз… — прорычал он. — Один раз можно. — Он чувствовал, что заслужил это. — Но если ты ударишь меня еще раз, я тебя прибью.
— Попробуй, — сказал Калеб.
— Если бы ты по-настоящему хотел защитить Реджину, то мог бы спросить меня, почему ее похитили.
Калеб сунул большие пальцы рук в карманы.
— Я слушаю тебя.
Одно дело было сознаться Маргред в своей миссии, и совсем другое, как понял сейчас Дилан, — обсуждать дела семейные с братом. Хантеры никогда не отличались особым красноречием.
— Рассказывают… всякие истории о нашей семье. О нашей матери.
— Ну да, большинство из них я слышал. После того как она ушла от нас.
Дилан покачал головой.
— Я не о слухах. Это легенды. Пророчества, если хочешь. Они гласят, что дочь, рожденная как потомок Атаргатис, однажды изменит баланс сил среди элементалей.
— Атаргатис?
— Элис Хантер. Наша мать.
Глаза Калеба прищурились.
— Ну и что?
Дилан говорил осторожно, спокойным и ровным тоном, которому научился при дворе принца.
— Если у Реджины будет ребенок, девочка, этот отпрыск рода может осуществить пророчество. Это будет рассматриваться Преисподней как угроза существующему порядку.
— Ребенок Реджины… — повторил Калеб.
— Ее. И мой.
Произнося эти слова, он почувствовал какой-то толчок. Гордость? Чувство собственности?
— Так ты считаешь, поэтому демоны решили похитить ее?
— Да. Чтобы устранить угрозу появления этого ребенка.
Калеб угрюмо смотрел на него.
— А перед тем как сделать этого ребенка, ты сказал ей, что теперь она будет магнитом для демонов?
Губы Дилана сжались.
— Тогда я не знал, что она станет их мишенью.
— А ты знал, что она беременна?
Ему неприятно было признаться в этом.
— Нет.
— Ты не имеешь права подвергать ее риску.
— Не забудь об этом, — сказал Дилан, — когда придешь сегодня вечером домой, к своей жене.
