— Что это?
Мама теребила свою цепочку, но не как всегда, — на ней висело еще что-то кроме крестика, жемчужина или что-то похожее, — и лицо ее покраснело.
— Ох, это подарок. От Дилана. Потому что моя цепочка порвалась.
Ник сразу же вспомнил слова Дэнни: «Эй, если бы он действительно хотел сделать с ней это, он бы дарил подарки ей. Верно?»
Есть Нику сразу расхотелось.
Но потом все стало еще хуже, потому что после ленча пришел Дилан и стал звать маму с собой на лодку. Не Ника, а только его маму.
— Я не могу поехать сейчас, — сказала мама. Она была раскрасневшейся, возбужденной и совсем не похожей на себя. — Я не могу оставить Ника.
От этого он только почувствовал себя совсем маленьким. Он насупился и сказал:
— Со мной все в порядке. После обеда я все равно пойду к Дэнни.
— Нет, не пойдешь, — сказала мама, и это снова был ее голос, такой бесстрастный, когда она старалась говорить о серьезных вещах. — Я не разрешаю тебе выходить из ресторана.
Это было несправедливо, потому что сама она не торчала здесь целый день.
— Я могу присмотреть за ним, — предложила Маргред.
Как будто одной бабушки было недостаточно! Как будто Нику нужны были две крикливые няньки. И от этого он так расстроился, что даже когда Дилан спросил, не поедет ли он с ними, он сказал, что не хочет.
Впрочем, он потом об этом пожалел.
Да еще как.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Дилан пригласив ее поплавать с ним на лодке, чтобы заняться там сексом.
Реджина знала это, соглашалась с этим и даже планировала это. Она решила, что на этот раз никаких помех быть не должно. На этот раз она не будет пьяна, ей не будет больно или холодно и она не будет нуждаться в утешении.
Она ступила на палубу с едой для пикника в руках, в своем лучшем красном нижнем белье, готовая принять бой на территории своего любовника.
При виде корзинки для пикника Дилан удивленно приподнял бровь, но ничего не сказал, пока она, пошатываясь, не уселась на скамейку в кубрике.
— Предполагалось, что это будет для тебя передышкой, — сказал он, отчаливая от пристани.
— Так оно и есть, — заверила его она.
— Тогда зачем эта корзинка?
Реджина положила руки на теплые перила и откинула голову назад, следя за тем, как он возится со снастями. Он снял рубашку; его тело было худым и золотистым. Глядя, как играют под кожей его мышцы, как ловко работают длинные пальцы, она чувствовала, как вместе с парусами в ней что-то расправляется и поднимается.
— Хотела тебя покормить, — сказала она. — Я этого еще не делала.
Паруса хлопали, как простыни, развешенные на веревке в заднем дворе.
Дилан подрегулировал их, чтобы они натянулись, после чего сел на скамейку рядом с ней и взялся за руль.
— Ты меня постоянно чем-то кормишь.
— Постоянно ты питаешься в ресторане. Это не одно и то же. Я хотела сама приготовить что-то для тебя. Этим я и занимаюсь.
— Кормишь людей.
Она пожала плечами.
— Очень часто.
— Заботишься о них.
Она поймала его взгляд. Ветер ерошил его темные волосы, затеняя лицо, отчего ей было труднее, чем когда бы то ни было, прочитать его выражение. Спокойно, Реджина!
— Да.
— Я не нуждаюсь в том, чтобы обо мне заботились, — сказал он.
Может быть. Но если они собираются налаживать более-менее равные отношения — вообще какие-либо отношения, — ему нужно видеть в ней нечто большее, чем несчастную женщину-человека, которую сделали беременной и похитили. Нечто большее, чем просто жертву.
Она задрала подбородок.
— Ты говоришь так только потому, что еще не узнал в полной мере все мои удивительные кухонные таланты, — заявила она. — Ты и понятия не имеешь, на что я способна.
Он посмотрел в открытый люк, куда поставил ее корзинку, потом на ее красный педикюр. Взгляд его двинулся вверх по ее плотно облегающим джинсам и дошел до глаз. До губ.
— Я так понимаю, что это мне еще предстоит узнать?
Атмосфера наполнялась сексуальной напряженностью.
По телу Реджины разливалось тепло.
— Да.
— Жду не дождусь, — промурлыкал он.
Реджина планировала сначала неспешное обольщение, медленную осаду чувств, а затем штурм его сердца. Она не рассчитывала на томительное ожидание, которое само по себе уже было обольщением и при котором исчезала необходимость в прелюдии. Любовный жар заливал палубу, как солнечный свет, как мед, тяжелый и золотой, густой и сладкий. Она вдыхала его и чувствовала, как желание поднимается в ней, словно живительный сок, который растекался по ее венам. К моменту, когда Дилан опустил паруса и бросил якорь, она уже растаяла внутри.
Она видела перед собой голые скалы, пустой причал, деревья, прикрывавшие бухту с берега. Уединенно. Замечательно.
Дилан оглянулся на нее.
— Готова перекусить?
Она улыбнулась в ответ.
— Да.
Глаза его прищурились, но он покорно повернулся, чтобы вытащить из люка корзинку для пикника.
В тот же миг ее руки скользнули на его талию, а нетерпеливые пальцы ухватились за ремень. Она прижалась грудью к его спине — изумительно теплая кожа, железные мышцы — и почувствовала, как он удивленно замер.
Она легонько укусила его за ухо.
— Реджина!
Ее имя прозвучало как взрыв смеха и желания. Он с присвистом вздохнул и повернулся к ней лицом.
— Ты сейчас перевернешь лодку.
— М-м-м… — ответила она и провела языком по его груди.
На вкус он был как соль, как секс, как мужчина. Ее голодный рот жаждал его, как наркотика. Она готова была съесть его. И направилась по дрожащим мышцам его живота туда, где уже топорщились джинсы. Его тело напряглось, чтобы встретить ее.
Она опустилась на колени на залитой солнцем палубе, все больше заводясь от его сдавленного дыхания. Она может сделать это для него. Для них обоих. Он казался ей таким красивым и ласковым, порой грубым и хмурым, а иногда жестким и шелковым одновременно. Вдыхая его мускусный запах, ртом она предъявила свои права на него. От ее прикосновения по его телу пробежала судорога.
Лодка раскачивалась и кренилась.
Дилан опустился на колени рядом с Реджиной и обхватил руками ее голову, пытаясь найти ее губы.
— Я хочу увидеть тебя.
Она подняла руки, и он стянул с нее рубашку. Теплые лучи солнца легли на ее веки и обнаженную грудь.
