— Великолепно! — хрипло прошептал он.
Она чувствовала себя прекрасной, могущественной и свободной. Она расстегнула джинсы, спустила их и отбросила в сторону, а потом потянулась к нему, ослепленная солнцем, испытывающая головокружение от жары, пьяная от любви и желания. Его руки гладили и ласкали ее. Он обволакивал ее своим сильным телом, сделав так, что она осталась стоять на коленях, распластав руки по скамейке, а ее ягодицы оказались в тесном контакте с его пахом. Его дыхание касалось ее уха, а член, горячий и соблазнительный, обжигал спину.
Но она вывернулась, оттолкнув его на скамейку.
— А теперь я хочу видеть тебя.
Его лицо, его прекрасное тело…
И он пусть смотрит на нее. Пусть видит, кто его любит!
Она легла на него, такого сильного, принадлежащего только ей, смотревшего на нее затуманенным взглядом. Упираясь руками в его плечи, она медленно, по сантиметру опускалась, кусая губы от наслаждения.
— Ты необходима мне! — Он сжал ее бедра. — Сейчас!
Новая волна возбуждения атаковала ее.
— Да!
Она опустилась еще ниже, почувствовала его внутри себя, самого близкого из тех, кто когда-нибудь появлялся в ее жизни. Его горящие темные глаза заглядывали ей в душу, она была распята его руками, пронзена им, и все вокруг, включая море и небо, плыло, плавилось, становилось золотым.
Она оторвалась от его губ. Его горячее дыхание иссушало ее.
— Мой… — прошептала она низким от удовольствия голосом, еще крепче обнимая его.
Дилан содрогался внутри нее. Он принадлежал ей, и этого было достаточно, чтобы она снова и снова сгорала в ослепляющем, раскаленном добела пламени под бездонным синим небом.
Реджина едва могла пошевелиться и обессилено лежала на Дилане, словно была приклеена к нему потом и сексом. Ее руки свесились, как морские водоросли со скалы. Ее волосы попали ему в рот. Его тело нашло приют внутри ее тела. Она была мягкой и скользкой, и он снова хотел ее.
Постепенно дыхание Дилана восстановилось. Вернулись его силы. Его сознание.
Лодка уже успокоилась, но только не он.
Она подняла голову, и его лицо оторвалось от плавного изгиба ее шеи. Она улыбнулась ему опухшими от поцелуев губами, переполненная, расслабленная, желанная, с сердцем, бившемся прямо в горящих глазах, и такая красивая, что у него защемило в груди.
— Я люблю тебя, — сказала она.
Это было как обухом по голове.
Его охватила паника. Он растерянно молчал. Да и что он мог сказать? Спасибо? Но он не испытывал благодарности.
— Я… горжусь этим, — выдавил он.
Это звучало неплохо. Разумно. Даже с ноткой признательности.
Ее карие глаза затуманила досада.
— Ничего подобного. Тебе страшно.
Она поднялась, сверкнув на солнце стройными ногами, и наклонилась за своими трусиками. При виде изящного изгиба ее ягодиц у него закружилась голова. А язык стал тяжелым от раскаяния.
— Реджина…
— Да ладно, не переживай. — Она натянула напоминавшие веревочку красные трусики. — Хочешь поесть?
Дилан смотрел на ее бедра и уже не знал, чего хочет. Он мучительно понимал, что чего-то не хватает, что что-то утеряно — настроение, момент, шанс…
— Мне не страшно. — Зубы его сжались. На самом деле он был в ужасе. — Просто ты меня удивила, вот и все.
Прежде чем натянуть через голову рубашку, она бросила на него короткий взгляд через плечо.
— Уф-ф… Возьми корзинку. Не хватало только, чтобы еда пропала.
— Конечно, я беспокоюсь о тебе, — сухо добавил он.
Она смотрела на него, как на ресторанного кота, который только что притащил к ее ногам дохлую мышь.
— Не нужно бросать мне кость, — сказала она. — Я сказала, что люблю тебя. Ты меня не любишь. Это мое несчастье и твоя проблема.
— Отец тоже утверждал, что любит мою мать.
Она уперлась руками в бока чуть выше красной резинки.
— Ну и что? Я не твой отец. Если ты бросишь меня, я не уйду в запой лет на двадцать. У меня была своя жизнь, перед тем как ты приехал. И будет своя жизнь, когда ты уйдешь. Но я не собираюсь врать относительно своих чувств только потому, что для тебя это может представлять опасность.
Она была великолепна в ярости. Просто фурия!
— Ты закончила? — спросил он.
— Думаю, да.
— Отлично!
Он подхватил ее на руки и прыгнул за борт. Вода, оборвав ее пронзительный крик, захлестнула их с головой.
Она вынырнула, отплевываясь и хватаясь за него руками.
— Чертов сукин сын! Ты что, совсем с ума сошел?
Он поддерживал ее, чувствуя, как она дрожит от неожиданности и холода.
— Испугалась? — спросил он.
Она сердито посмотрела на него, волосы падали ей на глаза.
— Я намокла.
— Не твоя стихия?
— Да!
— Чувствуешь себя беспомощной?
Она искоса глянула на него, еще крепче уцепившись за его шею.
— Я… Ну и что?
— Вот и я так же, — признался он.
Она изумленно посмотрела на него. Он целовал ее приоткрытый рот, пока губы ее не согрелись, а тело не стало мягким и гибким, пока пальцы ее не утонули в его волосах, и они снова чуть не ушли под воду.
Если он сам идет ко дну, то успешно тянет за собой и ее…
Гриль зашипел, и со сковородки поднялся столб пара. От ударившего в нос запаха горячего жира Реджину чуть не вывернуло.
Она плотно сжала губы и брызнула оливковым маслом на кусок рыбы-меч. Жареный картофель, масло, брокколи, готово…
— Заберите заказ! — крикнула она.
Из печи пахнуло жаром, когда Антония вытащила оттуда среднюю пиццу с пипперони и грибами, а на ее место поставила большую с морепродуктами.
Реджина взяла следующий листок заказа. Две рыбные похлебки, две пасты… Она разлила суп по чашкам и добавила крекеры.
Разгоряченная Люси поспешно схватила со стойки рыбу.
— Зал забит до отказа. У вас всегда так в обеденное время?
— Нет. Похоже, то, что мы на один день закрылись, оказалось плюсом для нашего бизнеса.
Антония фыркнула и провела колесиком ножа по пицце.
— Для нашего бизнеса оказалось плюсом то, что тебя похитили. Теперь каждый болван в городе идет сюда, чтобы поглазеть на тебя.
Реджина пожала плечами.
— Они хотят поговорить. Им нужно поесть. А мы притом можем заработать.
