Ее подбородок задрался еще выше.
— Не нужно меня никуда провожать! Я сама могу дойти, куда захочу.
Он был почти изумлен и отступил в сторону. Она дошла до края воды и остановилась.
Конечно, она же не могла видеть в темноте. Дилан вспомнил, каково это было до его первого Обращения. Острые осколки скал изрежут ее узкие человеческие ноги.
Она двинулась вперед.
Он нахмурился. Он не собирался тратить понапрасну дыхание или силы на то, чтобы пререкаться. Но и не мог стоять в стороне, пока она будет увечить ноги, пробираясь по прибрежным камням. Мысленно смеясь над собственной слабостью, он поднял ее на руки.
Реджина вскрикнула и рванулась, головой ударив его снизу в подбородок. Челюсть пронзила острая боль.
Он рявкнул:
— Сиди спокойно!
Она повернулась, и ее лицо оказалось в нескольких сантиметрах от его. Ее волосы мягко касались его щеки и пахли фруктами, земляникой или…
— Ты меня удивляешь, — заявила она.
— Я и сам себе удивляюсь, — пробормотал он в ответ.
— А в чем дело? Никогда раньше не брал девушек на руки?
— Да уж, нечасто.
Это абрикос, решил он. Она пахнет, как абрикос, спелый и терпкий. Она оказалась тяжелее, чем он ожидал, и мышцы на его крепком, словно из упругой стали, теле напряглись. Кожа под ее коленками была мягкой и гладкой. Чтобы уколоть ее, он сказал:
— Обычно они просто лежат.
В сумрачном свете блеснула ее улыбка.
— Это объясняет, почему тебе явно не хватает навыка.
Он тихо рассмеялся.
— А ты?
Вокруг его щиколоток плескалась вода. Она крепче обняла его за шею.
— А что я?
— Тебя часто вот так… хм… носят на руках?
— Ты хочешь спросить, сплю ли я со всеми подряд?
Он сам не знал, что именно хотел спросить. Или зачем.
— Твоя личная жизнь меня не касается.
Она фыркнула.
— Это понятно. Иначе ты воспользовался бы презервативом.
По правде говоря, у нее было не больше шансов заразить его, чем у него — сделать ей ребенка. Но Дилан не собирался объяснять ей это. Даже если бы он попытался, она бы все равно не поверила.
Он вышел из воды и опустил ее на песок.
Она вздохнула.
— Послушай, тебе не о чем беспокоиться. Ты у меня первый… ох, за очень долгое время.
Он, испытывая удовлетворение и одновременно проблеск вины, нахмурился. Он не должен был ничего чувствовать. У таких, как он, это не принято. Они ищут в сексе чувственный опыт и избавление от физического напряжения. Они не ослепляют себя эмоциями и не связывают партнеров несбыточными надеждами.
— Твоя обувь. — Он кивнул.
Ее туфли лежали за линией прибоя, и их кокетливые каблучки и тонкие ремешки были явно не приспособлены для ходьбы по скалам и песку.
— Да. — Она подхватила их. — Спасибо.
— Не стоит благодарности.
Он поймал ее взгляд, теплый и осторожный, и почувствовал, как внутри разливается тепло. Он снова хотел ее. И этот всплеск чувств насторожил его.
С этого момента он должен научиться не заниматься любовью с людьми.
Он был слишком близок к тому, чтобы быть одним из них.
А эта вовсе не так уж и хороша, уговаривал он себя. Несмотря на силу ее ответной реакции и удовлетворение от эго, что он довел ее до оргазма. Нуда, по людским стандартам это был приемлемый вариант. Но он привык к партнершам, которые знали, что доставляет удовольствие им и как добавить удовольствие ему. Ему было четырнадцать и он горевал по матери, когда у него случилась первая любовная связь с сексапильной женщиной-селки
[4]
которая оттачивала свои навыки и похоть тысячелетней практикой. Она была абсолютно не похожа на эту напряженную, постоянно спорящую человеческую женщину.
Ее слова звучали у него в голове. «Ты у меня первый… ох, за очень долгое время.»
В груди у него сжалось.
Воздух был слишком теплым. Теплым и душным. Он опутывал его, словно рыбацкая сеть, сдавливал легкие, перекрывал горло. Дилану было трудно дышать. В нем поднималось бешеное желание уйти, убежать, вернуться на свободу, в море.
Он не шевелясь стоял на камнях, пока эта женщина, Реджина, теребила свои туфли.
— Ну ладно. — Она выпрямилась и широко улыбнулась. — Желаю тебе хорошо провести время на острове.
— Я уезжаю сегодня ночью.
Улыбка ее поблекла.
— А-а-а… Тогда, думаю, я тебя уже не увижу.
Случайное движение, нежное невольное прикосновение к его бедру обожгло Дилана, словно раскаленное клеймо. Дети моря ни к кому так не прикасаются. Они или сражаются, или спариваются.
Его руки сжались в кулаки.
— Нет, — сказал он.
Не говоря больше ни слова, она отвернулась. Он остался на месте, а она побрела по берегу, в сторону света и музыки, бросив его одного.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Башня Кэйр Субая была очень старой, и камни ее скрепили туманы и волшебные чары. Принц, изнуренный долгими годами и ответственностью, был еще старше. Но пока он находился в башне на острове селки, в их Убежище, он не старел. И он не умрет.
Конн ап Ллир, принц морского народа, Повелитель моря, смотрел из окна на запад и слушал, как внизу, разбиваясь о камни, поют волны, а северный ветер, словно острый нож, прорезывает скалы. Он мог узнать демона даже на другом конце земли, и сейчас это чувство, расплываясь как темное губительное нефтяное пятно, охватывало остров, который люди называют Краем Света.
Конн не стал бы проклинать демонов, если бы они покорили людей и остров погрузился в морскую пучину. Тысячелетиями дети моря поддерживали с демонами непростой мир, на скорую руку залатанный компромиссами и нарушенными обещаниями, мир, подвергавшийся ударам гордыни и корысти. Он верил, что этот мир будет сохранен и в дальнейшем.
Верил, пока шесть недель назад демон не убил одного из подданных Конна на Краю Света.
Он взялся за край письменного стола — массивной плиты из резного орехового дерева и железа, которую удалось поднять с испанского галеона, потерпевшего крушение у берегов Корнуэлла. Все, что пребывало в море или на его дне, все, что поглотила морская пучина, принадлежало ему и находилось в его распоряжении. Его владения охватывали девять десятых поверхности земли. Не демон все же ускользнул от него.
