Пока она не увидела, в каком состоянии была каюта.
Вот дерьмо.
Выглядело все так, будто ураган прошелся по комнате, или бомба взорвалась. Разбитая посуда, подушки безопасности, карты и журналы вывернуты и разбросаны, как тела после кораблекрушения. Пустая кофеварка и расколотая бутылка закатились под стол. Лужа красного вина, черного как кровь в тусклом свете каюты, на полу. И в завершении ее достиг кислый фруктовый запах, вызвавший болезненную тошноту.
Она провела языком по зубам. Ей не помешала бы зубная щетка.
Конн поднял кресло с одним подлокотником и поставил его вертикально. Его голова задевала низкий потолок.
— Не извиняйся, — сказал он. — Это судно было оборудовано, чтобы противостоять штормам. Повреждения не серьезнее, чем может показаться на первый взгляд.
Внезапно она почувствовала себя оскорбленной, что было просто смешно при данных обстоятельствах. Как расстроиться из-за невыполненного задания, в то время как классная комната охвачена огнем.
— Я не собиралась извиняться. Я ничего не сделала.
— Кто же тогда? — Конн выгнул бровь в удивлении.
— Гм, — она уставилась на него, ошеломленная. — Я была без сознания. Я не просила меня сюда приносить. Ты должен доставить меня домой.
Он поставил еще одно кресло, придерживая его перед столом в приглашении.
— Иди сюда. Садись.
Люси недоверчиво посмотрела на кресло и затем ему в лицо. Она не хотела приближаться к Конну. Но если бы она осталась в кровати, он мог бы расценить это как приглашение.
Румянец залил ее лицо. Да, как будто их «занятие» в грязи сада ее учеников еще не убедили его в том, что она не стоит его внимания.
Она сжала одеяло, мягкий мех проскальзывал между пальцев.
— Зачем?
Пристальный взгляд Конна поднялся от ее рук к лицу.
— Объяснения займут время. Я хочу, чтобы тебе было удобно.
— Тогда отдай мне мою одежду.
Что-то мелькнуло в его глазах и исчезло прежде, чем она смогла понять, что это было.
— Ее здесь нет.
— Где же она?
— Мне понадобилась твоя одежда.
Она не хотела думать о том, для чего ему понадобилась женская одежда.
— Ты обещал отвести меня домой, — напомнила она ему.
Прямо перед тем, как они занялись сексом среди тыкв. Но она не хотела думать об этом. И она, конечно, не собиралась об этом упоминать.
И лучше бы он тоже помалкивал.
— Я сказал… — Его тон был холоден и формален. — Я отведу тебя туда, куда тебе нужно идти.
Она смотрела на него разочарованно.
— Что ты за человек?
— Я не человек, — он сделал паузу. — Лучше сказать, не… ваш вид.
Внутри нее что-то оборвалось. Ее мир обрушился. На мгновение она вернулась в темноту, с ревущей в голове кровью и распространяющимся вокруг хаосом.
Она глубоко вздохнула, желая успокоиться, и почувствовала, как приходит в себя.
В каюте было тихо. В тишине она могла расслышать, как вода бурлила и устремлялась к корпусу судна, скрип снастей наверху.
— Возможно, нам обоим стоит присесть, — сказал он.
Люси заставила себя сглотнуть. По крайней мере, если бы они сидели за столом, то он не маячил бы перед ней. Она поспешила передвинуться к краю матраца, но не хотела оставлять гладкий тяжелый мех одеяла. Не то, чтобы у людей PETA
[1]
не было оснований, но что-то почти греховно-успокаивающее было в этой шелковистой шерстке. И в каюте было холодно.
Она стянула одеяло с кровати и встала, заворачивая его вокруг себя, как пляжное полотенце или медвежью шкуру. Концы одеяния тянулись по полу.
Люси засеменила к креслу. Но не к тому, которое он придерживал для нее. Она не хотела сидеть так близко к нему. Шлепнувшись на место, Люси скрестила руки на груди, как детсадовец, отказывающийся присоединиться к участникам круга обсуждения какого-нибудь вопроса.
Конн сжал губы. Его глаза потемнели. Теперь, когда она была там, где он хотел, — ха-ха — он казался на удивление нежелающим начать разговор. Если только эта тишина не была его способом заставить ее говорить первой.
— Так, — возможно она должна подыграть ему. Не человек. Не наш вид, пульсировало в ее мозгу. — Кто же ты такой?
— Я — селки, — еще одна пауза и, кажется, воздух в каюте стал гуще. — Как и твоя мать.
Что-то в ней зашевелилось, как ребенок в утробе матери, вышибая воздух из легких в одном продолжительном свисте. Кровь отлила от головы.
Когда Люси встала, кресло скрипнуло.
— Нет.
— Ты не слышала о легенде? — его брови поднялись в удивлении.
— Гм, — во рту у Люси пересохло. Она чувствовала, что краснеет. Лихорадочно. — Был такой детский фильм, гм, «Тайна острова Роан-Иниш» о том, как женщина превратилась в …
Люси закрыла рот. В груди усиливалось давление. Она просто не могла это сказать. Так как после этого она должна будет воспринимать его всерьез. Она должна была принимать всерьез столько разных вещей, что обычно была очень осторожна и даже не думала о них.
— В котика, — кивнул Конн.
Возможно, у нее все еще галлюцинации. Или это был сон. «Твоя мать была селки».
Люси задрожала, крепче сжимая одеяло. Мех шуршал по голой коже.
Мех. О, Боже мой.
Она дрожала, но оттолкнула его. Тяжелая шкура упала к ее ногам.
Конн спокойно смотрел.
— Это был… Это…
— Это мое, — подтвердил он.
Она изо всех сил пыталась дышать.
— Я носила…
— Думай об этом как о заимствовании моего пальто, — предложил он.
Она заморгала. Конн ее успокаивает?
— Ты — животное.
— Элементаль, — недовольно нахмурился Конн.
— Разве есть разница?
— Все элементали бессмертны, как часть Первого сотворения мира. Твоя мать …
— Не вмешивайте в это мою мать. Я же сказала, что даже не помню ее.
— Ты унаследовала ее кровь, — сказал Конн. — Ее силу. Ты и твои братья.
Ее братья. Она отдышалась.
Его объяснение было подобно взрыву в ее голове, так лампа освещает темную комнату. В ее сознании как будто открылась дверь. Сцена прошлой ночи теперь виделась в совсем ином свете. Ее семья, объединенная против нее. Калеб и Маргред, обменивающиеся долгими, многозначительными взглядами, которые, как оказалось, не имели никакого отношения к тому, что они — молодожены. Дилан — напряженный и молчаливый. Даже Реджина смотрела на нее, то есть избегала смотреть на нее, с тактичным сочувствием.
