— Ну, а как в остальных двух местах? —
продолжал Цвет Адвокатуры, хитро блеснув глазами в сторону своего великолепного
соседа (мы, юристы, знаете ли, любопытный народ, любим все узнать, выспросить и
припрятать где-нибудь в уголке памяти, авось пригодится!). — Как в остальных
двух местах, мистер Мердл? Чувствуется ли и там похвальная жажда испытать на
себе могучее и благотворное воздействие вашей прославленной предприимчивости и
инициативы? Стремятся ли и эти тихие ручейки спокойно и просто, словно повинуясь
закону природы, влиться в русло величественного потока, который мчит свои воды
к заветной цели, щедро орошая земли, лежащие на пути? Возможно ли уже сейчас с
точностью рассчитать и предвидеть направление, в котором они потекут?
Мистер Мердл, несколько оглушенный этим
шквалом красноречия, с беспокойством поглядел на стоявшую рядом солонку, затем
нерешительно произнес:
— Они сознают свои обязанности перед
обществом, сэр. Они поддержат того, кого я им укажу.
— Приятно слышать, — сказал Цвет Адвокатуры. —
Весьма приятно слышать.
Речь шла о трех глухих захолустных углах
нашего прекрасного острова, населенных горсточкой пьяниц, хапуг и всякого
человеческого отребья и представлявших собой три избирательных округа, которые
мистер Мердл держал в своем кармане. Фердинанд Полип весело засмеялся и с
обычной небрежностью заметил, что ребята там подобрались славные. Столп Церкви
витал мыслями в заоблачных высях и был далек от земных дел и интересов.
— Между прочим, — сказал лорд Децимус, обводя
глазами обедающих, — что это за история о каком-то джентльмене, который будто
бы просидел много лет в долговой тюрьме, а потом вдруг оказался наследником
огромного состояния? Я слышу об этом со всех сторон. Вам что-нибудь известно,
Фердинанд?
— Мне известно только одно, — сказал
Фердинанд, — что он доставил кучу хлопот ведомству, к которому я имею честь
принадлежать, — последнюю фразу бойкий молодой Полип отбарабанил с таким видом,
словно хотел намекнуть: все мы знаем цену подобным словесам, но не будем
нарушать заведенного порядка, — и что дело его в высшей степени каверзное.
— Каверзное? — переспросил лорд Децимус со
столь величественным глубокомыслием, что застенчивый молодой член палаты
поспешил зажмуриться изо всех сил. — Каверзное?
— Да, из этого положения нелегко было
выпутаться. — заметил мистер Тит Полип с видом оскорбленного достоинства.
— А в чем же заключалось его дело, Фердинанд?
— спросил лорд Децимус. — Отчего именно оно оказалось таким — э-э… каверзным?
— А, это довольно забавная история, — отвечал
Фердинанд, — можно сказать, единственная в своем роде. Этот мистер Доррит (его
фамилия Доррит) за много лет до того, как добрая банковская фея махнула
палочкой и обратила его в богача, оказался нашим должником, скрепив своей
подписью контракт, оставшийся невыполненным. Он был компаньоном фирмы, которая
занималась какими-то оптовыми поставками — не то спирта, не то пуговиц, не то
вина, не то ваксы, не то овсяной крупы, не то шерсти, не то свинины, не то
крючков и петель, не то скобяного товара, не то сапог, не то патоки — словом,
чего-то, что нужно для снабжения армии, или морских сил, или еще кого-то. Фирма
обанкротилась, и так как в числе кредиторов состояли и мы, иск был предъявлен
от имени государства в установленном порядке, со всеми вытекающими
последствиями. Теперь, после того как фея махнула палочкой, он пожелал
уплатить, свой долг — и вот тут-то началось! Подсчеты, пересчеты, проверки,
перепроверки, визы, резолюции — не меньше полугода потребовалось на то, чтобы
изыскать способ принять от него деньги и дать расписку в получении. Поистине
это был триумф ведомственной деятельности, — смеясь от души, воскликнул
красавчик Полип. — Такого количества исписанной бумаги не видывал свет.
«Пожалуй, — сказал мне однажды поверенный нашего должника, — если бы я хотел
получить от вашего министерства несколько тысяч фунтов, это было бы не труднее,
чем уплатить их вам». — «Вы правы, милейший, — отвечал я ему. — Зато вы теперь
будете знать, что мы здесь не сидим сложа руки!» — И славный молодой Полип
рассмеялся от души. Он и в самом деле был премилый молодой человек, этот Полип,
и подкупал собеседников своей милой непринужденностью.
Мистер Тит Полип относился ко всей этой
истории не так легко. На его взгляд, желание мистера Доррита уплатить
застарелый долг, причинившее столько хлопот министерству, было грубейшим
нарушением правил и приличий. Но мистер Тит Полип имел обыкновение
застегиваться на все пуговицы и, следовательно, обладал весом. Люди,
застегнутые на все пуговицы, всегда обладают весом. Люди, застегнутые на все
пуговицы, всегда внушают доверие. То ли неиспользованная возможность
расстегнуться гипнотизирует окружающих; то ли принято считать, что под
застегнутыми пуговицами происходит сгущение и накопление мудрости, — а если их
расстегнуть, мудрость улетучится — но факт, что наиболее видными фигурами в
обществе являются те люди, которые неизменно застегнуты на все пуговицы. Мистер
Тит Полип утратил бы половину своего авторитета, если бы его сюртук не был
всегда наглухо застегнут до самого галстука.
— А что, — спросил лорд Децимус, — этот мистер
Даррит — или Доррит — человек семейный?
Видя, что все молчат, хозяин дома ответил:
— У него две дочери, милорд.
— А, так вы с ним знакомы? — сказал лорд
Децимус.
— Миссис Мердл знакома. И мистер Спарклер
тоже. Если не ошибаюсь, — прибавил мистер Мердл, — одна из барышень произвела
впечатление на Эдмунда Спарклера. Он вообще впечатлительный, и я — мне кажется
— эта победа… — Тут мистер Мердл умолк и стал разглядывать скатерть, как делал
всегда, если чувствовал, что на него обращено внимание.
