Так как ужин пришел к концу, он с этими
словами поднялся и передвинул свой стул на прежнее место у камина. Другие гости
тоже поспешили выйти из-за стола, где было очень холодно, и рассесться поближе
к огню, чтобы их хорошенько припекло перед сном. Монах, исполнявший обязанности
хозяина, отвесил поклон, пожелал всем покойной ночи и удалился. Но общительный
путешественник успел шепнуть ему, что недурно бы получить подогретого вина, что
тут же и было обещано. Вскоре вино принесли, и виновник затеи, усевшись в
центре кружка, перед самым камином, принялся наполнять стаканы.
Младшая из двух молодых девиц сидела молча в
своем темном уголке (лампа коптила и почти не давала света, так что освещено
было только небольшое пространство перед камином) и внимательно прислушивалась
к тому, что говорилось о занемогшей путешественнице. Когда все занялись вином,
она встала и потихоньку выскользнула из комнаты. Прикрыв за собой дверь, она
помедлила в замешательстве, не зная, в какую сторону идти; но после недолгих
блужданий по гулким коридорам набрела на помещение в конце главной галереи, где
ужинали слуги. Здесь ей дали лампу и рассказали, как найти комнату больной.
Нужно было подняться по главной лестнице в
верхний этаж. Голые, беленые стены кой-где были прорезаны окнами, забранными
железной решеткой, и от этого монастырь казался ей похожим на тюрьму.
Стрельчатая дверь комнаты или кельи, где поместили больную, была притворена
неплотно. Она постучала раз, другой, третий, но, не дождавшись ответа,
осторожно толкнула дверь и заглянула в комнату.
Дама лежала с закрытыми глазами на постели,
под целой грудой одеял и пледов, которыми ее укутали, когда она очнулась от
обморока. В углу подоконника стояла лампочка, но ее слабый, мерцающий огонек не
мог разогнать тьму, сгустившуюся под сводами. Девушка нерешительно приблизилась
к постели и спросила шепотом:
— Вам лучше?
Больная дремала, и этот тихий шепот не
разбудил ее. Девушка постояла у постели, внимательно вглядываясь в спящую.
— Как хороша, — прошептала она еле слышно. — Я
никогда не видела такого красивого лица. И как не похожа на меня!
Последнее замечание могло показаться странным,
но, видно, в нем был какой-то странный смысл, потому что на глазах у девушки
выступили слезы.
— Я знаю, что угадала. Это о ней он говорил в
тот вечер. Я могла бы ошибиться в чем угодно, только не в этом, только не в
этом.
Она нежно и бережно отвела прядь волос,
упавшую на лицо спящей, потом дотронулась до ее руки, которая лежала поверх
одеял.
— Мне приятно смотреть на нее, — сказала она
про себя. — Приятно видеть то, что так пленило его.
Она хотела убрать руку, но в эту минуту спящая
открыла глаза и вздрогнула от неожиданности.
— Ради бога, не пугайтесь. Я одна из
путешественниц, прибывших вместе с вами. Я пришла узнать, как вы себя
чувствуете и не могу ли я чем-нибудь помочь вам.
— Вы, кажется, уже были так любезны, что
прислали мне свою горничную.
— Нет, это моя сестра, а не я. Но скажите, вам
лучше?
— Гораздо лучше. Я ушиблась при падении, но не
сильно, и сейчас, когда я полежала и согрелась, все уже почти прошло. Просто
когда мы там ждали ужина, у меня вдруг закружилась голова и я потеряла
сознание. Боль была и раньше, но тут она как-то сразу меня одолела.
— Можно, я посижу с вами, пока кто-нибудь не
придет? Вам это не помешает?
— Напротив, буду очень рада, одной так
тоскливо. Но я боюсь, как бы вы не озябли, здесь очень холодно.
— Я не боюсь холода. Я не такая хрупкая, как
может показаться на вид. — Она проворно пододвинула к постели грубо сколоченный
табурет (два таких табурета стояло в комнате) и села. Больная не менее проворно
стянула с себя один из теплых дорожных пледов, накинула его на гостью и, чтобы
он не свалился у той с плеч, обняла ее одной рукой.
— Вы так похожи на добрую, заботливую сиделку,
— улыбаясь, сказала дама, — что мне кажется, будто вас ко мне прислали из дому.
— Я очень рада, если так.
— Я задремала, и мне снился дом. Старый мой
дом, где я жила, когда еще не была замужем.
— И когда не уезжали так далеко.
— Мне случалось уезжать и дальше; но тогда то,
что мне всего дороже в этом доме, было со мной, и тосковать было не о чем. А
сейчас, оставшись одна в этой комнате, я немножко затосковала, вот мне и
привиделся такой сон.
Грустная нежность и что-то похожее на
сожаление слышались в ее голосе, и гостья, чувствуя это, старалась смотреть в
сторону.
— Странно, что случай в конце концов свел нас
вместе, и так даже близко, под одной шалью, — после некоторого молчания сказала
девушка. — Я ведь, думается мне, давно уже ищу встречи с вами.
— Вы ищете встречи со мной?
— У меня есть записка, которую я должна была
передать вам, если мы повстречаемся. Вот она. Или я очень ошиблась, или она
адресована вам. Да?
Дама взяла записку, сказала «да!» и стала
читать.
Гостья не сводила с нее глаз, пока она не
дочитала до конца. В записке стояло всего несколько строчек. Дочитав, дама
слегка покраснела, поцеловала гостью и крепко сжала ей руку.
— Он пишет, что милая, добрая девушка, которую
он рекомендует мне этим письмом, может когда-нибудь стать для меня поддержкой и
утешением. Что ж, так оно и случилось — при первом же знакомстве.
— Я не знаю, — нерешительно сказала гостья, —
я не знаю, известна ли вам моя история? Он вам никогда ее не рассказывал?
— Нет.
— Я так и думала. Но сама я не вправе
рассказать ее вам сейчас, потому что меня очень просили не делать этого. В ней
нет ничего особенного, просто вы бы тогда поняли, почему я должна просить вас
не упоминать здесь об этой записке. Вы видели моих родных? Кое-кто из них — я в
этом признаюсь только вам — не чужд некоторой гордости, некоторых
предрассудков.
— Знаете что, — сказала дама, — вы лучше
возьмите письмо назад, чтобы оно не попалось на глаза моему мужу. А то, если он
о нем узнает, то может как-нибудь невзначай проговориться. Спрячьте его снова у
себя на груди, так будет вернее.
Гостья с величайшей осторожностью спрятала
письмо. Ее маленькая, тонкая ручка еще держала его за уголок, когда в коридоре
послышались чьи-то шаги.
