Цвет Адвокатуры весьма обрадовался, услыхав,
что семейство Мердл и семейство, о котором шла речь, уже познакомились.
Обратись к Столпу Церкви, сидевшему напротив, он заметил вполголоса, что тут
можно усмотреть своего рода аналогию тем законам природы, согласно которым
сходное сходится. Весьма любопытный и интересный феномен — это свойство
богатства притягивать богатство, и, несомненно, здесь есть что-то общее с
явлениями магнетизма и всемирного тяготения. Столп Церкви, потихоньку
спустившийся на землю, как только разговор принял описанный оборот, согласился
с этим. Для Общества, сказал он, чрезвычайно важно, если человек, неожиданно
наделенный силой, которую можно употребить как во благо, так и во зло людям,
избегнет искушения, пожелав, так сказать, растворить свою волю в другой, более
могущественной и мудрой воле, которая (как это имеет место в случае нашего
гостеприимного хозяина) всегда направлена в соответствии с высшими интересами Общества.
Таким образом, вместо двух огней, большего и меньшего, которые, соперничая друг
с другом, бросают неверные и колеблющиеся отсветы по сторонам, мы обретем одно
прекрасное светило, чьи благотворные лучи равномерно озаряют землю. Столпу
Церкви, как видно, очень понравилась его собственная мысль, и он еще долго
развивал ее в подробностях; а Цвет Адвокатуры (каждый присяжный идет в счет)
делал вид, что смиренно внимает его поучениям.
Обед и десерт длились три часа, и за это время
застенчивый член палаты продрог до костей, ибо, едва успев разогреться едой и
питьем, тотчас же снова остывал в тени лорда Децимуса. Лорд Децимус высился над
столом точно колокольня на равнине, накрывая всю скатерть своей тенью,
загораживал достоуважаемому сочлену свет, обдавал достоуважаемого сочлена,
холодом и внушал ему тягостное чувство одиночества. Когда он пожелал выпить с
этим одиноким путником, у того ноги налились свинцом; а когда он сказал: «Ваше
здоровье, сэр!», бедняге показалось, что вокруг него мрачная бесплодная
пустыня.
Но вот лорд Децимус поднялся и с чашкой в руке
стал кружить по столовой, рассматривая картины, а все прочие с интересом
следили за ним и гадали, скоро ли это занятие ему надоест и он, взмахнув
крылами, воспарит в гостиную, куда за ним можно будет потянуться и мелкой
птахе. Несколько раз он расправлял свои могучие крылья и — оставался на месте;
но, наконец, долгожданный перелет совершился.
И тут возникла трудность, возникающая почти
постоянно, когда обед или вечер затеян с одной лишь целью: доставить двум людям
случай встретиться и поговорить. Все присутствующие (за исключением Столпа
Церкви, пребывавшего в блаженном неведении) отлично знали, что все съеденное и
выпитое за обедом было съедено и выпито лишь для того, чтобы лорд Децимус и
мистер Мердл пять минут поговорили друг с другом. Но когда настало время для
этого столь тщательно подготовленного разговора, то оказалось, что никакими силами
невозможно свести обоих великих мужей вместе. Мистер Мердл и его
аристократический гость упорно блуждали на разных концах анфилады парадных
комнат. Напрасно обворожительный Фердинанд уговаривал лорда Децимуса взглянуть
на бронзовых коней, близ которых бродил мистер Мердл, — не успел он привести
его, как мистер Мердл увернулся и исчез. Напрасно он соблазнял мистера Мердла
возможностью рассказать лорду Децимусу историю уникальных дрезденских ваз,
стоявших к зале, — покуда он вел его, лорд Децимус увернулся и исчез.
— Видели вы когда-либо что-либо подобное? —
сказал Фердинанд Цвету Адвокатуры после очередной неудачной попытки, двадцатой
по счету.
— Видал, и не раз, — отозвался тот.
— Давайте назначим место, и я загоню туда
одного, а вы другого, — сказал Фердинанд, — иначе ничего из этого не выйдет.
— Согласен. Только, с вашего позволения, я
буду загонять Мердла. Милорда — не берусь.
Фердинанд, как он ни был зол, разразился
смехом.
— Черт бы их побрал обоих, — сказал он,
взглянув на часы. — Мне нужно уходить. И чего они валяют дурака? Ведь каждый
знает, что у другого на уме. Вот, полюбуйтесь на них.
Они по-прежнему толклись в разных концах
анфилады, притворяясь, будто им нет никакого дела друг до друга, хотя их
истинные мысли читались сквозь это нелепое притворство так же легко, как если
бы они были написаны мелом у них на спине. В это время к лорду Децимусу подошел
Столп Церкви (который присутствовал при разговоре Фердинанда с Цветом
Адвокатуры, но в своей святой простоте не уловил смысла этого разговора).
— Напущу-ка я на Мердла доктора, — решил
Фердинанд. — Он его изловит и будет держать, а я тем временем заманю туда же
своего знатного родича — в крайнем случае приволоку силой, — и совещание
состоится.
— Раз уж вы оказали мне честь просить моей
помощи, — сказал Цвет Адвокатуры с лукавейшей улыбкой, — готов служить вам в
меру моих слабых сил. Одному тут, в самом деле, не справиться. Постарайтесь не
выпускать милорда из угловой гостиной, где он сейчас так увлечен беседой, а я
уж как-нибудь доставлю туда нашего милейшего Мердла и позабочусь о том, чтоб он
не убежал.
— Идет, — сказал Фердинанд.
— Идет, — сказал Цвет Адвокатуры.
Любопытно и поучительно было наблюдать, как
Цвет Адвокатуры, беспечно помахивая висевшим на ленте лорнетом и любезно
раскланиваясь направо и налево (присяжные! всюду присяжные!), по чистой
случайности натолкнулся на мистера Мердла и как он воспользовался этой
счастливой случайностью, чтобы посоветоваться об одном вопросе, по которому
чрезвычайно желал бы услышать его просвещенное и авторитетное мнение. (Тут он
взял мистера Мердла под руку и незаметно увлек за собой.) Один банкир, назовем
его А. Б., выдал его клиентке или доверительнице, назовем ее В. Г., довольно
крупную ссуду, предположим пятнадцать тысяч фунтов. (Тут он крепче прижал руку
мистера Мердла, так как они приближались к лорду Децимусу.) В качестве
обеспечения указанной ссуды В. Г., предположим, вдова, передала А. Б. документы
на право владения земельной собственностью, назовем ее Блинкитер Доддлз. Вопрос
состоит вот в чем. У В. Г. есть совершеннолетний сын, назовем его Д. Е.,
который пользуется частичным правом вырубки леса на землях Блинкитер Доддлз…
однако, что ж это он! В присутствии лорда Децимуса занимать внимание любезного
хозяина сухой и скучной юридической материей — да это просто непозволительно! В
другой раз! Он безмерно виноват и больше не произнесет ни слова. Кстати, не
найдет ли Столп Церкви возможным уделить ему несколько минут? (Мистер Мердл был
уже усажен на кушетку рядом с лордом Децимуточ, и деваться им было некуда.
Теперь или никогда.)
