Миссис Дженерал слегка наклонила голову в
сторону Фанни. Последняя ответила преувеличенно низким поклоном, и тотчас же
снова надменно выпрямилась.
— …что моя дочь Фанни — кхм — сделалась
невестой знакомого вам мистера Спарклера. Таким образом, сударыня, ваши
обременительные обязанности — кха — обременительные обязанности, — повторил
мистер Доррит, кинув на Фанни сердитый взгляд, — сокращаются наполовину. Однако
это, я полагаю, ни прямо, ни косвенно не должно — кхм — изменить то положение,
которое вы так любезно соглашаетесь занимать в моем доме.
— Мистер Доррит, — возразила миссис Дженерал,
взглянув на свои перчатки, неподвижно покоившиеся одна на другой, — как всегда
великодушен и как всегда ценит мои дружеские услуги чересчур высоко.
(Мисс Фанни кашлянула, словно желая сказать:
«Что верно, то верно».)
— Благоразумие, проявленное мисс Доррит в
данных обстоятельствах, достойно всяческих похвал, и я надеюсь, она мне
позволит принести ей свои искренние поздравления. Подобные события, если в них
не замешано безрассудство страсти, — миссис Дженерал закрыла глаза, словно
иначе не могла выговорить это слово, — если они согласуются с волей ближайших
родственников и могут служить опорой величественному зданию семейного
благополучия, по праву считаются событиями радостными. Надеюсь, мисс Доррит
позволит мне принести ей свои поздравления.
Тут миссис Дженерал остановилась и для
приведения своих черт в желаемый вид добавила про себя: «Папа, пчела, пломба,
плющ и пудинг».
— Мистер Доррит, — снова начала она вслух, —
как всегда, любезен сверх всякой меры; и я считаю своим приятным долгом
поблагодарить за то внимание, или лучше сказать, за ту честь, которую он и мисс
Доррит оказали мне, заблаговременно сообщив о готовящемся событии. Моя
благодарность, как и мои поздравления, относятся в равной степени к мистеру
Дорриту и к мисс Доррит.
— Я просто счастлива все это слышать, —
сказала мисс Фанни. — Вы не поверите, миссис Дженерал, какое облегчение я
испытала, узнав, что вы не возражаете против моего замужества. Не знаю даже,
что бы я стала делать, если бы у вас нашлись какие-нибудь возражения, миссис
Дженерал.
Миссис Дженерал с плющ-пудинговой улыбкой
переложила свои перчатки так, что теперь правая оказалась поверх левой.
— Само собою разумеется, миссис Дженерал, —
продолжала Фанни, тоже с улыбкой, но без всяких следов плюща и пудинга, —
главной заботой и целью моей семейной жизни будет сохранить ваше одобрительное
отношение; само собою разумеется, утратить его было бы для меня величайшим
несчастьем. Однако, если позволите — в чем я не сомневаюсь, зная вашу доброту,
— и если позволит папа, мне хотелось бы исправить одну маленькую неточность,
вкравшуюся в наш разговор. Лучшим из людей свойственно ошибаться, и даже вы,
миссис Дженерал, не избегли некоторой ошибки. Вы так красиво, так проникновенно
говорили об оказанном вам внимании и даже чести, как вам угодно было
выразиться; к сожалению, я тут решительно ни при чем. Было бы неблаговидно с
моей стороны приписывать себе блестящую мысль обратиться к вам за советом,
когда на самом деле эта мысль принадлежала не мне. Папа один до этого
додумался. Я вам премного обязана за вашу снисходительность и одобрение, но о
них беспокоился папа, а не я. Как видите, миссис Дженерал, вам меня благодарить
не за что; напротив, я должна благодарить вас, так как, любезно согласившись на
мой брак, вы сняли большую тяжесть с моей души. Надеюсь и после замужества
поступать всегда так, чтобы вы мною были довольны, миссис Дженерал, а своей
сестре желаю как можно дольше наслаждаться вашими благодетельными заботами.
Окончив эту тираду, произнесенную медовым
голосом, Фанни с обворожительной улыбкой покинула комнату — и тотчас же вне
себя от злости бросилась наверх, ворвалась к сестре, обозвала ее сурком,
хорошенько встряхнула, чтобы разогнать ее сон, рассказала ей обо всем
происшедшем и выразила надежду, что теперь, наконец, она убедилась насчет папы.
С миссис Мердл Фанни себя держала весьма
уверенно и независимо, но открытых военных действий пока не начинала. Случались
порой небольшие столкновения: например, когда Фанни чудились
покровительственные нотки в голосе будущей свекрови или когда упомянутая дама
особенно хорошо и молодо выглядела; но миссис Мердл всегда быстро прекращала
схватку, с томным безразличием откинувшись на подушки и устремив свое внимание
на другой предмет. Общество (ибо и здесь, на Семи Холмах
[35],
обитало это
таинственное создание) находило, что помолвка пошла мисс Доррит на пользу. Она
стала гораздо мягче в обращении с людьми, гораздо любезней и приветливей и
гораздо менее придирчивой; и ее всегда окружала толпа поклонников, к несказанной
ярости маменек с дочерьми на выданье, которые подняли знамя бунта против
Общества, обвиняя его в потворстве творящемуся безобразию. А мисс Доррит,
наслаждаясь вызванной ею смутой, не только сама парадировала по-прежнему в
светских гостиных, но еще и мистера Спарклера заставляла парадировать вместе с
собой, как бы говоря с подчеркнутым вызовом: «Если мне угодно влачить в цепях
за своей триумфальной колесницей столь жалкого раба, это мое дело. Так я хочу,
и этого довольно!» Что до мистера Спарклера, то он ни в какие рассуждения не
вдавался; шел, куда его вели, делал, что ему приказывали, понимал, что успех
его нареченной — самый легкий для него путь к успеху, и с удовольствием купался
в отраженных лучах.
Меж тем зима подходила к концу и приближалась
весна, а с нею необходимость для мистера Спарклера отбыть в Англию, дабы
приступить к исполнению возложенной на него обязанности направлять и укреплять
дух нации, ее науку, коммерцию, мысли и чувства. Страна Шекспира, Мильтона,
Бэкона, Ньютона и Уатта, родина многих великих людей прошлого и настоящего,
философов, естествоиспытателей, совершенствователей Природы и Искусства во всем
их многообразии форм, взывала к мистеру Спарклеру, моля не дать ей погибнуть
без его мудрого руководства. Мистер Спарклер не мог остаться глухим к этому
воплю потрясенного отечества, и объявил, что должен ехать.
Ввиду этого понадобилось незамедлительно
решать, где, когда и как будет освящен союз мистера Спарклера с бесподобнейшей
девицей без всяких там фиглей-миглей. После нескольких секретных и таинственных
совещаний решение было принято, и мисс Фанни сама сообщила его сестре.
— Ну, дитя мое, — сказала она, входя однажды в
комнату Эми, — приготовься услышать новость. Все только сейчас выяснилось, и я
сразу поспешила к тебе.
— О чем ты, Фанни? Неужели о твоей свадьбе?
