Предав интендантские останки земле с
подобающей случаю торжественностью (катафалк везла вся четверня Приличий с
траурными султанами и в черных бархатных попонах, украшенных гербами
покойного), миссис Дженерал заинтересовалась количеством праха и пепла,
оставшихся в банковских подвалах. И тут обнаружилось, что интендантский
чиновник попросту обманул в свое время доверие невинной девы, скрыв от нее то
обстоятельство, что весь его достаток заключался в пожизненной ренте,
приобретенной за несколько лет до свадьбы, и представив дело так, будто он
живет на проценты с капитала. Вследствие этого средства миссис Дженерал
оказались настолько несоответствующими ее расчетам, что лишь отлично
дисциплинированный разум помешал ей подвергнуть сомнению то место в заупокойной
службе, согласно которому интендантский чиновник ничего не мог унести с собой в
могилу. Создавшееся положение навело миссис Дженерал на мысль, что она могла бы
заняться «шлифованием ума» и усовершенствованием манер какой-нибудь юной девицы
благородного происхождения. Или же впрячь свою четверню в карету богатой
наследницы, либо вдовы, с тем, чтобы твердой рукой вести этот экипаж по
лабиринту общественной жизни. Мысль эта встретила столь бурное сочувствие у
родственников миссис Дженерал, как по клерикальной, так и по интендантской
линии, что не обладай названная дама такими незаурядными достоинствами, можно
было бы заподозрить их в желании от нее отделаться. Со всех сторон хлынули
волной рекомендательные письма, за весьма внушительными подписями, изображавшие
миссис Дженерал чудом благочестия, премудрости, добродетели и благородства
манер; один почтенный архидиакон даже прослезился, составляя перечень ее
совершенств (со слов лиц, на которых можно положиться), хоть ни разу в жизни в
глаза ее не видел.
Почувствовав за собой, таким образом,
поддержку Церкви и Государства, миссис Дженерал решила не сдавать привычных
позиций и сразу же назначила на себя отменно высокую цену. Довольно долго
никакого спроса на миссис Дженерал не было. Наконец некий вдовый помещик,
имевший четырнадцатилетнюю дочь, вступил в переговоры с почтенной дамой; но
поскольку из природной гордости — а может быть, из тактических соображений —
миссис Дженерал держала себя так, как будто не она ищет, а ее ищут, вдовцу
пришлось потратить немало усилий, чтобы склонить миссис Дженерал заняться
шлифованием ума и манер его дочери.
На выполнение этой задачи у миссис Дженерал
ушло около семи лет, в течение которых она объездила Европу и повидала весь
пестрый ассортимент вещей и явлений, на который положено посмотреть каждому
светски образованному человеку, причем не собственными глазами, а чужими. Когда
ум и манеры ее воспитанницы почти достигли совершенства, помещик собрался не
только выдать замуж дочь, но и жениться сам. Сочтя, ввиду таких обстоятельств,
дальнейшее присутствие миссис Дженерал в доме и неудобным и накладным, он вдруг
проникся сознанием ее редких достоинств и не хуже архидиакона принялся
превозносить упомянутые достоинства всюду, где только мог усмотреть малейший
шанс сбыть это неоценимое сокровище с рук — отчего слава миссис Дженерал еще
возросла и укрепилась.
Как раз в ту пору, когда этот феникс
[4]
стал
вновь доступен для тех, у кого дотянулась бы рука до его высокой жердочки,
мистер Доррит, лишь недавно вступивший во владение доставшимся ему наследством,
уведомил своих банкиров, что желал бы найти пожилую даму, хорошего
происхождения и хорошего воспитания, привыкшую вращаться в хорошем обществе,
которая могла бы взять на себя завершение образования его дочерей, и
сопровождать их при выездах в свет. Банкиры мистера Доррит (они также были
банкирами вдового помещика) в один голос сказали: «Миссис Дженерал!»
Ухватившись за путеводную нить, которую дал
ему счастливый случай, и ознакомившись с уже известным нам панегириком,
составленным дружными усилиями друзей и родственников миссис Дженерал, мистер
Доррит тут же отправился в усадьбу вдовца, дабы лично увидеть прославленную
матрону. Действительность превзошла все его ожидания.
— Осмелюсь спросить, — сказал мистер Доррит, —
каковы будут — кхм — усло…
— Дорогой сэр, — прервала его миссис Дженерал,
— я бы предпочла не входить в обсуждение этого предмета. С моими здешними
друзьями я его никогда не касалась; и мне весьма трудно преодолеть отвращение,
которое внушают мне столь низменные материи. Надеюсь, вы не принимаете меня за
какую-нибудь гувернантку…
— Что вы, что вы! — воскликнул мистер Доррит.
— Как вы могли допустить такое предположение, сударыня! — Его даже в краску
бросило при мысли, что он мог быть заподозрен в чем-либо подобном.
Миссис Дженерал величественно кивнула головой.
— Я не могу расценивать на деньги то, что для
меня составляет истинное удовольствие, когда я отдаюсь этому непосредственно,
по зову души, и чего никогда не стала бы делать лишь из меркантильного расчета.
Кроме того, я сомневаюсь, найдется ли еще где-нибудь подобный пример. Мой
случай — исключение.
Бесспорно. Но как же все-таки (не без
оснований настаивал мистер Доррит) разрешить этот вопрос?
— Я не возражаю, — сказала миссис Дженерал, —
если мистер Доррит (хотя даже и это мне неприятно) конфиденциально справится у
моих здешних друзей, какую сумму они имели обыкновение каждые три месяца
передавать моим банкирам.
Мистер Доррит поклонился в знак благодарности.
— Позвольте мне добавить, — сказала миссис
Дженерал, — что больше я не считаю возможным возвращаться к этой теме. А также
предупредить, что какое-либо второстепенное или подчиненное положение для меня
неприемлемо. Если мне предстоит честь войти в дом мистера Доррита — у вас,
кажется, две дочери?
— Две дочери.
— …то я войду туда лишь на основах полного
равенства — как ментор, спутница и друг.
Мистер Доррит, при всем сознании
значительности своей персоны, почувствовал, что она оказывает ему большое
одолжение, вообще соглашаясь туда войти. Он даже пробормотал что-то в этом
роде.
— Если я не ошибаюсь, — повторила миссис
Дженерал, — у вас две дочери?
— Две дочери, — снова подтвердил мистер
Доррит.
— В таком случае, — сказала миссис Дженерал, —
сумма взноса, который мои друзья имели обыкновение делать каждые три месяца
(какова бы она ни оказалась) должна быть на одну треть увеличена.
