— Бландуа! — воскликнул он, дочитав до конца.
— Венеция! И эти приметы! Я знаю человека, о котором тут говорится. Он бывал в
моем доме. Он близкий друг одного джентльмена из хорошего рода, но — кха —
несколько стесненного в средствах, которому я — кхм — оказываю покровительство.
— Тем легче вам будет исполнить мою
покорнейшую и настоятельную просьбу, — подхватила Флора. — сделайте милость,
когда будете возвращаться в Италию, ищите этого пропавшего иностранца на всех
дорогах и перекрестках, справляйтесь о нем во всех гостиницах, и виноградниках,
и апельсиновых рощах, и вулканах, и словом всюду, где вам только придется
проезжать, ведь не сквозь землю же он провалился, так с какой же стати он прячется
вместо того, чтобы выйти и открыто сказать, вот я, и рассеять всякие
подозрения.
— Скажите, сударыня, — осведомился мистер
Доррит, снова заглянув в афишку, — а что это за Кленнэм и Ко? Эта фамилия
названа здесь при указании дома, где теряется след мсье Бландуа; кто же такой
Кленнэм и Ко? Я, помнится — кха — был когда-то — кхм — немного знаком с
человеком, носившим такую фамилию; если не ошибаюсь, вы о нем также упоминали.
Может ли быть, что это то самое лицо?
— Нет, это совсем другое лицо, — возразила
Флора, — без ног и на колесах, а нрав такой, что ни приведи боже, хоть она и
мать ему.
— Кленнэм и Ко — кха — мать? — воскликнул
мистер Доррит.
— Да, и еще старикашка со скривленной шеей, —
сказала Флора.
Выражение лица мистера Доррита ясно
показывало, что если он еще не сошел с ума, то это случится в самое ближайшее
время. Самочувствие его не улучшилось оттого, что Флора тут же пустилась в
подробный рассказ о наружности мистера Флинтвинча, без всякого перехода
перемежая этот рассказ замечаниями, касающимися миссис Кленнэм, а в заключение
назвала почтенного компаньона последней ржавым винтом в гетрах. В результате
перед мысленным взором мистера Доррита возникло устрашающее видение некоего
двуполого чудовища без ног и на колесах, похожего на ржавый винт в гетрах, и
это видение до такой степени потрясло упомянутого джентльмена, что на него
просто жаль было смотреть.
— Ну, я не стану вас больше задерживать, —
сказала Флора, заметив болезненное состояние мистера Доррита, однако нимало не
догадываясь о собственной причастности к этому факту, — если вы любезно дадите
мне слово джентльмена, что по дороге в Италию и в самой Италии будете неустанно
разыскивать этого мистера Бландуа всюду, где только можно, и если вам удастся
напасть на его след, заставите его вернуться и рассеять все подозрения.
Тем временем мистер Доррит уже достаточно
оправился, чтобы связать несколько слов в том смысле, что сочтет это своим
долгом. Флора, восхищенная успехом своей миссии, поднялась и стала прощаться.
— Миллион раз благодарю, — сказала она, — а на
случай, если потребуется что-нибудь сообщить лично, мой адрес есть на карточке,
я не прошу передать привет милой крошке, чтобы не показаться навязчивой, тем
более, что никакой милой крошки уже и нет больше после всех перемен, но мы с
тетушкой мистера Ф. желаем ей всякого добра, и у нас даже в мыслях нет, что она
нам чем-нибудь обязана, скорее напротив, потому что она бывало какое дело ни
начнет, всегда доведет до конца, а этим мало кто из нас может похвастаться,
взять хоть меня, собиралась же я, когда немного оправилась после смерти мистера
Ф., научиться играть на органе, который без памяти люблю, и что же — стыдно
сказать, даже нот не выучила, всего хорошего!
Когда мистер Доррит, проводив ее до дверей,
получил, наконец, возможность собраться с мыслями, он почувствовал себя во
власти оживших воспоминаний о былом, что никак не шло к обеду у мистера Мердла.
Поэтому он послал человека с запиской, в которой просил его извинить, и
пообедал у себя в номере. Было тут и еще одно соображение. До отъезда из
Лондона оставалось всего два дня, и каждый час в них был расписан; а между тем
мистер Доррит считал для себя желательным подробнее ознакомиться с
обстоятельствами исчезновения Блаидуа и по приезде в Италию сообщить Генри
Гоуэну о том, что удалось установить ему лично. Поэтому он решил употребить
освободившийся вечер на то, чтобы съездить по адресу, указанному в афишке, и
задать Кленнэму и Ко кое-какие вопросы от себя.
Итак, пообедав со всей простотой, какую могли
допустить курьер и местный повар, он вздремнул часок у камина, чтобы
восстановить свои силы после визита миссис Фипчинг, и в наемном кабриолете один
отправился в путь. На башне св. Павла било девять, когда он проезжал под тенью
Тэмпл-Бара
[43],
где уже не увидишь голов преступников в наш измельчавший век.
Чем больше он углублялся в глухие улицы Сити и
узкие переулки, сбегавшие к реке, тем мрачней и безобразней казалась ему эта
часть Лондона. Много лет прошло с тех пор, когда он здесь бывал; впрочем, и
тогда это случалось не часто; и незнакомые кварталы словно были окутаны
какой-то зловещей тайной. Так сильно разыгралось воображение мистера Доррита,
что, когда возница после неоднократных расспросов остановился у какого-то дома
и объявил, что, по всей видимости, это тот самый и есть, он долго не решался
оторвать руку от дверцы кабриолета, с испугом глядя на обветшалый фасад.
И в самом деле, никогда еще старый дом не
выглядел таким мрачным, как в этот вечер. Уже знакомые мистеру Дорриту полицейские
афиши были наклеены по обе стороны от входа, и когда пламя уличного фонаря
мигало на ветру, по ним пробегали тени, словно гигантский палец водил по
строкам. За домом, по-видимому, следили. Пока мистер Доррит в нерешительности
стоял у ворот, мимо прошел какой-то человек, а навстречу ему вынырнул из
темноты другой; оба окинули мистера Доррита внимательным взглядом, и оба
остановились, разойдясь в стороны на несколько шагов.
Других домов во дворе не было, так что
задумываться не приходилось. Мистер Доррит взошел на ступени и постучал. Два
окна первого этажа были слабо освещены. Стук гулко отдался где-то в глубине,
словно дом был необитаем; однако это было ложное впечатление, ибо свет стал
тотчас же приближаться и за дверью послышались шаги. Минуту спустя загремела
цепочка, и в приотворившейся двери показалась женская фигура в переднике,
накинутом на голову.
— Кто здесь? — спросила женщина.
Мистер Доррит, немало озадаченный подобным
явлением, отвечал, что он приехал из Италии и желал бы навести справки о
пропавшем иностранце, так как был с ним знаком.
— Иеремия! — закричала женщина надтреснутым
старческим голосом. — Иди сюда!
