…поскольку вы состоите с ним в личных
сношениях, — продолжал Кленнэм, надеясь обойти возражения заменой эпитета, — вы
мне можете что-нибудь сообщить об его прошлом, об его привычках, занятиях,
обычном местожительстве. Иначе говоря, навести меня на след, который поможет либо
разыскать его, либо узнать, что с ним случилось. Вот о каком одолжении я прошу
и надеюсь, что ввиду серьезности обстоятельств, побудивших меня к вам
обратиться, вы мне не откажете. Если по каким-нибудь причинам вы найдете нужным
поставить мне те или иные условия, я приму их, ни о чем не спрашивая.
— Вы случайно увидели меня с этим человеком на
улице, — немного помолчав, сказала мисс Уэйд, которую, к немалому огорчению
Кленнэма, явно больше занимали собственные раздумья, чем его просьба. — Вы,
стало быть, встречали его раньше?
— Раньше — нет, но я встретился с ним потом.
Тогда, в Аделфи, я его увидел впервые, но мне пришлось увидеть его еще раз — в
тот самый вечер, после которого он исчез. Это было в доме моей матери, в ее
комнате. Он оставался там, когда я ушел. Вот прочтите, здесь сказано все, что о
нем известно.
Он протянул ей печатный листок, который она
прочла с сосредоточенным вниманием.
— Это больше того, что известно мне, — сказала
она, возвращая листок Кленнэму.
На лице Кленнэма так ясно отразилось его
глубокое разочарование, пожалуй даже недоверие, что она прибавила, тем же
недружелюбным тоном:
— Вы мне не верите. А между тем это правда.
Кстати, о личных сношениях: ваша мать, по-видимому, тоже поддерживала личные
сношения с этим человеком — однако ей вы верите, что она о нем ничего больше не
знает.
Кленнэм вспыхнул, почувствовав намек,
заключенный в этих словах и в улыбке, с которой они были произнесены.
— Знаете что, сэр, — заметила она, с жестоким
удовольствием поворачивая нож в ране, — я вам скажу со всей откровенностью,
которой вы от меня добиваетесь, что, если бы я заботилась о своей репутации (а
я о ней вовсе не забочусь), если бы берегла свое доброе имя (а мне беречь
нечего, ибо меня совершенно не интересует, доброе у меня имя или нет), я бы
считала себя серьезно скомпрометированной одним фактом знакомства с подобной
личностью. А между тем моего порога он никогда не переступал, со мной ни разу
за полночь не засиживался.
Она мстила ему за старую обиду, обратив его же
довод против него. Не в ее характере было щадить кого-нибудь, и совесть ее не
тревожила.
— Человек этот — низкая, продажная тварь; я
встретила его в Италии, во время своего недавнего пребывания там, и он мне
показался подходящим орудием для одного моего замысла. Проще говоря, чтобы
доставить себе удовольствие — исполнить одно давнишнее неотвязное желание, —
мне понадобился шпион, который за деньги был бы готов на все. Я наняла этого
субъекта. Уверена, что если бы речь шла об убийстве (при условии, что можно
было бы совершить его в темноте, без всякого риска) и у меня хватило бы денег,
чтобы заплатить ему желаемую цену, — эта сделка вызвала бы у него не больше
колебаний, чем любая другая. Таково по крайней мере мое мнение о нем, и,
видимо, оно не слишком расходится с вашим. Но ваша мать, как я предполагаю
(почему бы мне в свою очередь не заняться предположениями), придерживается
другого мнения.
— Я хотел бы напомнить вам, — сказал Кленнэм,
— что мою мать столкнули с этим человеком дела.
— И должно быть, неотложные дела, — отозвалась
мисс Уэйд, — судя по тому, что час для них был выбран не совсем обычный.
— Вы, кажется, намекаете. — сказал Артур, весь
сжимаясь от боли под этими ударами, наносимыми твердой, безжалостной рукой, —
что здесь что-то…
— Мистер Кленнэм, — хладнокровно перебила она,
— как вы могли заметить, я не прибегаю к намекам, говоря об этом человеке. Я
вам сказала уже, и могу повторить еще раз: это низкая, продажная тварь. Такие,
как он, являются тогда, когда в них есть надобность. Не будь у меня надобности
в нем, вам бы не пришлось увидеть нас вместе.
Кленнэм молчал, подавленный ее упорными
стараниями сосредоточить его мысли на мрачных подозрениях, тень которых и без
того шевелилась у него в душе.
— Я все говорю о нем так, будто он жив, —
добавила она, — но ведь, может быть, его уже и нет на свете. Может быть,
кто-нибудь позаботился об этом. Я не знаю, да и не хочу знать. Мне он больше не
нужен.
Артур Кленнэм тяжело вздохнул и с опечаленным
лицом поднялся с кресла. Мисс Уэйд, не вставая, следила за ним пристальным,
испытующим взглядом, гневно сжав губы. Наконец она сказала:
— Ведь с ним постоянно водил компанию ваш
любезный друг мистер Гоуэн. Почему вы не обратитесь к вашему любезному другу?
Артур уже готов был сказать, что Гоуэн вовсе
не друг ему, но вспомнил пережитую борьбу, принятое решение и удержался,
ответив вместо этого:
— Мистер Гоуэн не видел Бландуа со времени его
отъезда в Англию и вряд ли может сообщить что-либо новое. Это всего лишь
случайное знакомство, завязанное за границей.
— Случайное знакомство, завязанное за
границей! — подхватила мисс Уэйд. — Да. Что же еще делать вашему любезному
другу, как не развлекаться случайными знакомствами, имея такую жену. Я ненавижу
его жену, сэр!
Ярость, прозвучавшая в этих словах, хотя и
сказанных ровным, сдержанным голосом, так поразила Кленнэма, что он замер на
месте. Ярость сверкала в ее темных глазах, заставляла вздрагивать тонкие
ноздри, казалось, она дышала яростью; но лицо сохраняло свое
презрительно-невозмутимое выражение, и в спокойной позе была обычная надменная
грация — как будто ничто ее не волновало.
— Могу сказать только одно, мисс Уэйд, —
заметил он. — Едва ли кто-нибудь еще разделяет ваше чувство, ничем, как я
уверен, не оправданное.
— Советую вам спросить мнения вашего любезного
друга на этот счет, — возразила она.
— Я отнюдь не столь близок с моим любезным
другом, — отвечал Артур, позабыв все свои благие решения, — чтобы вести с ним
подобные разговоры, мисс Уэйд.
