Вероятно, дело все равно кончилось бы этим
рано или поздно, но она ускорила конец. С хорошо разыгранным состраданием она
заметила, что у меня тяжелый характер. Услышав эти знакомые и ненавистные
слова, я потеряла власть над собой и высказала ей все: что я давно поняла ее и
разгадала, что я не знаю ни минуты покоя с тех пор, как имела глупость
поставить себя в унизительное положение невесты ее племянника. Мистер Гоуэн,
прибавила я, был единственным человеком, с которым я могла отдохнуть от
оскорблений, которым я подвергалась в их доме; я слишком долго терпела эти
оскорбления, но дальше терпеть не намерена; обещаю, что никто из них меня
никогда больше не увидит. И я сдержала обещание.
Ваш любезный друг разыскал меня в моем
уединении и премило шутил по поводу происшедшего разрыва: хотя ему от души было
жаль этих славных людей (поистине превосходнейших в своем роде) — печально, что
мне пришлось так круто обойтись с ними. Потом он стал говорить (и с большим
основанием, чем мне тогда казалось), что не достоин внимания женщины, столь
незаурядной по уму и душевным качествам, но — жизнь есть жизнь…
Ваш любезный друг утешал меня и утешался сам.
пока Это доставляло ему удовольствие; а затем разъяснил, что мы с ним оба —
взрослые люди, оба хорошо знаем человеческую натуру, оба понимаем, что жизнь —
это не роман, оба достаточно разумны, чтобы не стоять друг у друга на дороге, и
оба можем быть уверены, что, когда бы случай ни свел нас снова, мы встретимся
лучшими друзьями. Все это я выслушала, не пытаясь спорить.
В скором времени я узнала, что он ухаживает за
своей нынешней женой и что родители увезли ее в надежде прекратить их
знакомство. Я сразу возненавидела ее как ненавижу и теперь, и потому,
разумеется, от всего сердца желала ей выйти за него замуж. Но мне не давало
покоя стремление увидеть ее — я мечтала об этом, как об одной из немногих еще
доступных мне радостей. Я отправилась путешествовать, и в путешествии
встретилась, наконец, с нею — и с вами. Вы тогда еще, кажется, не знали вашего
любезного друга, и он еще не успел осчастливить вас знаменательными
проявлениями своей дружбы.
В ее семье я увидела девушку, чья судьба во
многом напоминала мою. Как и я, она не хотела мириться с эгоизмом и
снисходительным покровительством, прятавшимися под разными красивыми названиями
вроде ласки, заботы, участия и так далее, — и мне любопытно и приятно было
наблюдать в ней эту хорошо мне знакомую черту. Как и обо мне, о ней говорили,
что у нее «тяжелый характер». Я хорошо знала настоящий смысл этого выражения,
и, давно уже испытывая потребность в подруге, которая разделяла бы мои чувства
и мысли, я решила, что попытаюсь спасти эту девушку от неволи и гнета
несправедливости. Как вы знаете, это мне удалось.
С тех пор мы живем вместе, деля скромные
средства, которыми я располагаю.
Глава 22
Кто там шагает в поздний час
Бесполезная, как оказалось, поездка в Кале
была предпринята Кленнэмом в очень хлопотливую для него пору. Одному
варварскому государству, чьи владения занимали весьма значительное место на
карте мира, понадобились услуги нескольких инженеров; обстоятельства требовали
тут не только изобретательности и энергии, но и практических свойств, таких,
как уменье обходиться людьми и средствами, которые окажутся под рукой, и
приспособлять их для осуществления своих проектов так же смело и решительно,
как эти проекты составлялись. В указанном государстве по недостатку цивилизации
не знали, что всякую идею, имеющую большое значение для страны, следует
выдерживать в недрах Министерств Волокиты, как крепкое вино выдерживают в лишенном
света подвале, пока оно не утратит огня и блеска молодости, а те, кто
возделывал виноградники и выжимал сок из гроздьев, не истлеют в Земле. Как
истинные варвары, местные правители употребляли все усилия, чтобы делать то,
что нужно, и в своем невежестве относились без малейшего уважения к великой
политической науке, как не делать того, что нужно. Более того, они совершенно
варварским способом расправлялись с тайнами упомянутой науки в лице тех из
своих подданных, кто эти тайны постиг и пытался применять их на деле.
Не мудрено, что, когда в этом государстве
понадобились люди, их стали искать и нашли — образ действий, сам по себе
совершенно дикий и неправильный. А найдя, отнеслись к ним с полным доверием и
уважением (опять-таки признак глубочайшего политического невежества) и
пригласили как можно скорее приехать и заняться порученным им делом. Короче
говоря, поступили с ними, как с людьми, которые знают, что нужно делать, и
намерены делать то, что нужно.
В числе тех, о ком идет речь, был и Дэниел
Дойс. Трудно было предугадать, сколько месяцев, а быть может, и лет придется
ему провести за границей. К его отъезду Кленнэм готовил подробный отчет о делах
предприятия за время их совместной деятельности, трудясь над ним с утра до
ночи, так как срок в его распоряжении был небольшой. Он воспользовался первым
свободным днем, чтобы съездить на континент, и сразу же поспешил вернуться для
прощальной беседы с Дойсом.
Подробно и обстоятельно Артур знакомил своего
компаньона с прибылями и убытками, предстоящими платежами и ожидаемыми
поступлениями. Дэниел вникал во все с обычной своей добросовестностью и остался
очень доволен. Он изучал отчет, словно хитроумнейший механизм, куда более
сложный, чем все его изобретения, и когда все было кончено, долго еще смотрел
на эту кучу бумаг, приподняв над головой шляпу, будто поглощенный созерцанием
какой-то удивительной машины.
— Какой у вас великолепный порядок во всем,
Кленнэм. И все так ясно! И все так красиво!
— Рад, что заслужил ваше одобрение, Дойс.
Теперь относительно управления капиталом во время вашего отсутствия — на
случай, если потребуются некоторые дополнительные вложения…
Но компаньон не дал ему договорить.
— Эту сторону дела я по-прежнему целиком
предоставляю вам. Продолжайте действовать от нашего общего имени, поскольку уж
вы взялись избавить меня от бремени, которое всегда было для меня непосильным.
— Я вам не раз говорил, что вы недооцениваете
свои деловые способности, — возразил Кленнэм.
— Может быть, — смеясь, сказал Дойс. — А может
быть, и нет. Но так или иначе, у меня есть свое занятие, в котором я сильней,
чем в цифрах и расчетах, и к которому у меня и способностей больше. Я вполне
доверяю своему компаньону и не сомневаюсь, что он всегда знает как лучше
поступить. В денежных делах у меня есть только одно предубеждение, — продолжал
Дойс, взяв компаньона за лацкан своими гибкими пальцами мастера, — я против
спекуляций. Других как будто не водится. Впрочем, это предубеждение, вероятно,
вызвано тем, что я никогда всерьез о таких предметах не задумывался.
— Но почему вы называете это предубеждением? —
возразил Кленнэм. — Дорогой мой Дойс, в вас просто говорит здравый смысл.
