– Итан, отпусти его! – заорала я.
Он поднял на меня взгляд и улыбнулся.
– А, Мелинда. Привет. Рад, что ты пришла. Гвоздь как раз собирался спеть нам «Дурную кровь»
[13], и, право слово, ты должна это услышать.
Видя, что я смотрю на него, Гвоздь забился с нечеловеческой силой, дважды попытавшись сбросить с себя Итана. Глаза его сузились – мне много раз приходилось видеть, как они сужаются вот так, от ярости.
– Отпусти меня, мудак, сейчас же. Я дважды не повторяю!
– Отпустить? А то что? – пропел Итан нежным голосом. – Ты оскорбил мою семью, теперь у нас вражда. Вот и спой нам об этом – иного я не прошу. Все с удовольствием послушают, верно?
Со всех сторон послышался смех. На лицах собравшихся застыло хищное выражение, словно ждущее кровавой развязки невыносимого напряжения, скопившегося за сегодняшний день. От всего этого на душе стремительно становилось все дерьмовей.
Итан еще круче вывернул плечо Гвоздя, заставив того буквально взвыть от боли.
– Или, может быть, у тебя в запасе есть еще какие-нибудь смешные шутки, Томас? Я с удовольствием послушал бы. Или я перестарался и выжал их из тебя, как из лимона, а?
– Этому тебя мамочка в постели научила? – Гвоздь попытался лягнуть соперника. Промахнулся.
Из группы зрителей послышалось приглушенное «у-у-у-х». Крис Нолан издал смешок. Тоби заплясал на месте с гиканьем.
У Итана остекленели глаза.
Черт тебя дери, Гвоздь, что ты делаешь?
Я схватила Итана за руку. Почувствовала, как напрягаются под кожей мышцы. Он посмотрел вниз, на мою руку, потом снова вверх и часто-часто заморгал. На мгновение мне показалось, что он не узнает меня.
– Прекрати, забудь. Гвоздь сам не знает, что говорит, просто несет чушь. Как всегда.
Итан покачал головой и сбросил мою руку. Потом повернул Гвоздя лицом к себе, схватил за ворот рубашки и подтащил ближе.
– Ты никогда ничего подобного больше не скажешь мне, Томас. Никогда в жизни.
– В зад меня поцелуй. – Голова Гвоздя вдруг дернулась вперед и врезалась лбом Итану в переносицу. Тот сразу ослабил хватку, Гвоздь причудливо изогнулся и оказался наконец на свободе.
Но убегать куда глаза глядят, идиот, не стал. Ко всеобщему изумлению, он прыгнул на Итана и изо всех сил размахнулся для удара.
О, черт тебя возьми, Гвоздь!
Итан инстинктивно заслонился локтем и изо всех сил треснул противника кулаком.
Из толпы донеслось еще более громкое «у-у-у-х».
Гвоздь грохнулся на землю, как курица без костей.
– Все! – заорала я и встала между Итаном и своим другом. – Хватит!
Несколько голосов посоветовали мне убираться подобру-поздорову. Крис и Тоби продолжали хохотать, подбадривая Итана возгласами типа «Кончай с ним!» и «Побеждает сильнейший!».
Отплевываясь и отхаркиваясь, Гвоздь сидя прислонился к столбу.
– Есть у тебя в запасе еще что-нибудь? – хрипло просвистел он, проводя тыльной стороной ладони вокруг рта и спокойно разглядывая красное пятно на своем кулаке. – Дерешься ты как девчонка. Как сучка.
– Не надо! – заорала я Итану, широко расставив руки. – Ты видишь, он лежит на земле. Ты победил!
Итан пристально посмотрел мне в глаза. Моргнул. Обошел меня и наступил ботинком на свободную руку Гвоздя и в этом положении присел на корточки. Гвоздь уже выл от боли.
– Ну что, готов спеть за Тейлор Свифт, Томас? Порадуй нас приятным голоском.
Мои ладони сами собой сжались в кулаки, и я уже собиралась совершить какую-нибудь глупость, но тут из-за круга зрителей донесся голос:
– Эй, Итан!
В раздражении Итан поднял голову и увидел Ноа, который стучал пальцем по циферблату наручных часов и указывал головой в сторону стоянки.
– Двигаем уже отсюда, чувак. Я страшно проголодался.
– Но Гвоздь еще не спел песенку.
В этот момент на другом конце двора открылась входная дверь школы.
На пороге появился директор Майерс.
– Что здесь происходит?
Зрителей нашей безобразной сцены тут же как ветром сдуло, причем Итан и компания исчезли вместе со всеми. За какие-то несколько секунд у парковки остались только я, Гвоздь и директор.
Доковыляв до нас, Майерс посмотрел на сидевшего на земле Гвоздя. На лбу его пролегли глубокие морщины.
– Ну что, сынок, опять откусил больше, чем смог прожевать?
– У меня просто отит. Воспаление среднего уха. – Гвоздь, покачиваясь, встал на ноги. – При такой инфекции часто падаешь.
– Кто это сделал? – резко спросил Майерс.
Гвоздь молчал, разглядывая кроссовки.
Майерс неопределенно хмыкнул и повернулся ко мне.
– Мисс Уайлдер, не угодно ли вам сообщить мне, кто это тут только что отметелил мистера Руссо? Хотя, конечно, держу пари, я и сам догадаюсь.
Я открыла рот, но тут же его закрыла. Это дело Гвоздя.
– Понятно. – Майерс снял очки и начал медленно протирать их носовым платком. – Что ж, в обычном случае такого рода мы все вместе сейчас отправились бы в мой кабинет и оставались там вплоть до того, как мне стала бы ясна полная картина инцидента, но сегодня, как известно, – необычный день. Если сегодня все кончится хорошо… Я хочу сказать, если новости, которые мы получим, будут хорошими… – директор раздраженно покачал головой, – …то мы вернемся к этому разговору завтра.
Майерс удостоил меня взглядом разочарованного в своем чаде родителя.
– Могу я надеяться, что раны мистера Руссо будут перевязаны и сам он получит достойный уход? Причем, это не отменит вашего сеанса у психиатра?
– Конечно!
Я бросилась собирать с земли наши вещи. Гвоздь с подчеркнутым достоинством отряхнул и разгладил одежду и, как мог, захромал к парковке. Майерс проводил нас долгим взглядом, развернулся и захромал назад.
У обочины я нагнала Гвоздя:
– Эй!
Он остановился, но не повернулся. Я положила руку ему на плечо. Почувствовала, как он напряжен, и, не обращая внимания на его реакцию, нежно, но твердо развернула его к себе лицом.
– И о чем ты только думал?
– Я подумал, что меня отмутузят в любом случае, так что вполне можно первым нанести удар.
– Ну, теперь эта миссия выполнена. Как твоя рука?
Морщась от боли, он согнул и разогнул пальцы.
– Кажется, нигде ничего не сломано. Но горит, как в огне. У тебя не завалялось где-нибудь адвила
[14]?
