Живот скрутило.
– Черт, черт! Видимо, Лоуэллу придется переустанавливать пароль или что-то в этом роде. И конечно, он поймет, что кто-то пытался добраться до моего файла.
Гвоздь прищурился, глядя в монитор и размышляя.
– Знаешь, что, – сказал он наконец. – Заблокируй все файлы, один за другим. С твоим мы уже ничего поделать не сможем, а вот если всю папку заблочим, то он, по крайней мере, не узнает, что именно было целью.
– Слушай, гениально! – Я сжала его руку и щелкнула по следующему файлу прежде, чем поняла, как он назван. – О боже! Гвоздь, смотри!
Ноа Чарльз Ливингстон.
– Этот болван? – фыркнул мой друг. – Интересно, в чем его проблема. Аффлюэнца
[27]? Расстройство на почве растраты средств трастового фонда? – Он ткнул в экран. – Проверь-ка его метаданные.
Подзаголовок его файла был таким же, как моего: «Бета-тестирование, пациент Б».
Я держала его за руку перед уколом. Помню, как он был напуган.
Мысли возвращались к одному и тому же, снова и снова. Нас увезли тогда обоих.
Мелинда Джулиард Уайлдер. Ноа Чарльз Ливингстон.
Тестирование, пациент А. Тестирование, пациент Б.
Были ли его сеансы у доктора похожи на мои? Мне вспомнился монотонный голос Лоуэлла. Голубые таблетки. Я попробовала представить себе, как на этой же самой дурацкой оттоманке сидит Ноа, мать его, Ливингстон и так же пытается уклоняться от вопросов доктора, как он дрожит, сомневается в собственных ответах, испытывает подозрения и отчаяние, – все как у меня.
Представить это у меня не получалось. Зато возник действительно важный вопрос, от которого меня едва не стошнило.
Эти убийства.
Человек в черном костюме.
Неужели с Ноа происходит то же самое?
Мысль о том, что еще кто-то может переживать подобное, никогда не приходила мне в голову. И я не хотела в это верить – такого никому не пожелаешь, – но сама эта возможность, против воли, вызвала дикий, несуразный всплеск… облегчения.
– Странно, – пробормотал Гвоздь, не отрывая глаз от ноутбука. – Здесь нет больше ни одного файла с именем пациента. У всех остальных даже не слова – только цифры и буквы. – Он надул щеки. – Только ты и Ноа. Я даже представить себе не мог, что этот недоумок ходит к психотерапевту.
Я тоже не могла. Раньше. Но теперь все изменилось.
Может быть, я не одна такая. Возможно, Ноа – такой же, как я.
Несмотря на поздний час, я вдруг испытала прилив энергии. С молниеносной быстротой я вырубила ложными паролями доступ ко всем файлам до конца списка.
Яркие красные ключики на экране ощетинились в ряд. Я заканчивала, когда Гвоздь схватил со стола папку «Немезида». Перевернув форму согласия, подписанную моей мамой, он проверил, что под ней, и, цокнув языком, сунул папку мне. Там был такой же документ, только относящийся к Ноа Ч. Ливингстону.
– Его мама тоже подписала. – Мой друг покачал головой. – Она, кажется, умерла, когда мы были еще маленькими?
– В первом классе. – Я взглянула на подпись. – Я это хорошо помню, потому что в тот год нам исполнилось семь, и его мама не пришла на празднование начала учебного года. А когда я спросила, где она, на меня зашикали. Несколько месяцев спустя, Ноа стала подвозить в школу какая-то другая женщина.
Снова повернувшись к монитору, я кликнула по последней иконке. И заметила…
– Эй, Гвоздь!
Он отбросил папку.
– Что?!
– Вот этот файл – не просто файл, а замаскированная папка. И посмотри только, как она называется! – Я ткнула в экран: – «Федеральный земельный резерват ВХГ». Это же то самое место, федеральное владение у Старого форта.
– И то самое место, куда вчера укатил конвой! – Гвоздь хлопнул в ладоши. – Давай, открывай!
Сначала содержание папки нас разочаровало: несколько сотен файлов с названиями, не поддающимися расшифровке, – в каждом по три буквы и шесть цифр. Я даже не сомневалась, что они, как и все остальные, дважды запаролены. Опять тупик.
Но мне показалось, что я обнаружила закономерность. Трехбуквенные коды повторялись через каждую дюжину файлов или около того, а вот последние две цифры оставались неизменными в течение более длинных интервалов. Четыре же цифры посредине менялись постоянно, от файла к файлу.
Разгадка вспыхнула молнией.
– Слушай, цифры – это даты. Взгляни вот сюда, вниз. Они заканчиваются на числе «семнадцать». То есть – относятся к нынешнему году.
Гвоздь кивнул.
– Ну, а что же тогда означают буквы?
Одна из буквенных комбинаций привлекала мое внимание: «ВГУ».
Я знала это сочетание.
По щеке покатилась слеза. Я очень старалась сдержаться, но не смогла.
– Инициалы, – отозвалась я дрожащим голосом. – Думаю, это все какие-то отчеты.
Я навела курсор на «ВГУ». В окошке под ним появились метаданные:
«ПН._ОТЧЕТ_О_ПОЛЕВОМ_НАБЛЮДЕНИИ_СОСТАВЛЕН/18.09.2017»
Восемнадцатое сентября нынешнего года. Следующий день после дня моего рождения. То есть, вчера.
Гвоздь немного помолчал, а затем его как прорвало.
– Послушай, Мин, что происходит? Серьезно. Хватит загадок. Ты уговариваешь меня вломиться в кабинет твоего мозгоправа посреди ночи, и вот мы выясняем, что вы являетесь частью секретного военного проекта, – выпалил он все еще с недоверием в голосе. – Ты и Ноа. Только вы двое. Мы находим файлы, где говорится о вашем «бета-тестировании». И все это происходит всего через несколько часов после того, как мы своими глазами видели караван военной техники, который направился в настоящие дебри, то есть в Федеральный резерват. Ничего подобного здесь не случалось за… за… да никогда такого не случалось!
Он немного поколебался, а потом сказал вслух то, о чем мы оба уже давно думали:
– Это правда инициалы твоей мамы?
Я прочистила горло, но все равно закашлялась. Захотелось отползти подальше и спрятаться.
– Надо поговорить с Ноа, – наконец сказала я.
Гвоздь сжал зубы:
– Он-то чем нам поможет? Пожалуется папочке и попросит его во всем разобраться?
Я понимала его колебания и даже разделяла их, но не могла позволить себе упустить хотя бы эту ниточку.
Ноа был связан с «Проектом Немезида». Он мог знать то, чего не знала я.
