– Его все так злило! – бормотала она сквозь слезы, позволив, наконец, эмоциям, которые она так долго сдерживала, вырваться наружу. – Может быть, если… если бы я… повнимательнее к этому отнеслась или… или… надо было его слушать!
– Ну же, ну! – Я осторожно отодвинул ее и взглянул ей прямо в глаза. – В смерти Гвоздя нет твоей вины. Его убил Итан. Итану за это отвечать – и никому другому. Я знаю, ты чувствуешь себя виноватой в том, при каких обстоятельствах он погиб, и я тоже чувствую, но мы не виноваты. Серьезно, Мин.
Она буквально вцепилась в меня взглядом, так ей хотелось поверить. Луна стояла уже высоко над горами, лунный свет мерцал в глазах Мин и подсвечивал ее лицо мягким голубым сиянием. Мне очень захотелось поцеловать ее. Он была так красива. Так беззащитна. Хотелось защитить ее. Стать с ней одним целым. Сделать частью самого себя и никогда не отпускать.
О чем ты думаешь, подонок? Она же оплакивает своего лучшего друга. Друга, который был влюблен в нее, и она, возможно, об этом знала. Прояви, мать твою, хоть каплю уважения к ее утрате.
Я неловко выпустил ее из объятий. Уши полыхали от стыда. О чем я только думал?..
Мин, не отодвигаясь от меня, напряглась и заправила иссиня-черные длинные волосы за уши. Я сошел с ума, или ей тоже не хотелось размыкать объятий?
Она подняла голову, и ее глаза цвета серой штормовой волны заглянули мне прямо в душу. Я отвел взгляд. Мне вдруг стало некуда девать руки. Я не понимал, что происходит. Между нами. Со мной. И с миром вообще.
Нога сама по себе начала подрагивать. Действительность вокруг меня трещала по швам.
Смерть. Столько уже смертей.
Гвоздь. Гектор. Шериф Уотсон. Те несчастные, кого скосили пули у моста и на городской площади.
И я сам. Невозможно забыть о том, как меня много лет подряд убивали. И Мин.
Я взглянул на нее. Оказалось, что она тоже смотрит на меня.
Все мышцы напряглись до предела, как кожа на боевом барабане. И я снова ощутил подступающий приступ паники. Вот он опять неумолимо одолевает меня, даже сейчас, когда я рядом с единственным человеком, которому доверяю. Меньше всего на свете мне хотелось, чтобы Мин стала свидетелем моей слабости.
Я дорого бы дал за то, чтобы эта девушка поверила в меня. Положилась на меня. Считала меня сильным.
Она коснулась рукой моего плеча, потом лица. Повернула меня к себе. Заглянула в глаза.
– Все хорошо. Я здесь, с тобой.
Подавшись вперед, она поцеловала меня.
На какое-то мгновение я, как это ни дико, отпрянул, словно напуганная лошадь. Но Мин не отстранилась, скользнула ниже, ко мне на колени. Мое тело ответило. Прильнуло к ней. Страх испарился. Я обвил руками ее худенькую фигурку, прижался лицом к ее лицу, и все, что болело, ушло.
Я проснулся рядом с ней на диване.
Мин лежала с открытыми глазами и, казалось, изучала меня. Это должно было смутить меня, но не смутило.
– Давно не спишь?
– Довольно давно. – Она закинула руки за голову и потянулась.
Я обнял ее за талию и притянул к себе. Уткнулся лицом в ее шею. Наши губы снова встретились, и на какое-то время мир перестал существовать.
Наконец отстранился, чтобы вздохнуть.
– Мы не пошли на лыжную базу.
– Нет. – Она снова поцеловала меня, потом встала и подошла к кухонному уголку. – Теперь, наверное, придется отсиживаться здесь целый день. А следующей ночью отправляться.
Я сел, зевнул, и повертел головой, разрабатывая шейные позвонки, затекшие за время сна.
– Я согласен.
Вдруг я понял, что прямо сейчас – безумно счастлив. Как никогда прежде.
Мин открыла холодильник и нахмурилась.
– Придется только порыскать по окрестностям в поисках съестного. Если ты, конечно, не готов вместо завтрака закусить большими банками легкого «Бада»
[61].
– Могло быть и хуже. – С моего лица не сходила глуповатая улыбка.
Мин плюхнулась на диван рядом со мной и взяла меня за руку. Ее глаза посерьезнели.
– Хочу поблагодарить тебя.
– Поблагодарить? За что?
– За то, что ты сказал вчера. Насчет Гвоздя.
Хорошее настроение испарилось.
– Это правда. В смерти Гвоздя не виновен никто, кроме засранца, который его убил.
Она отвела глаза.
– Да, я понимаю. Просто мне… мне кажется, это воспоминание всегда будет мучить меня.
Я кивнул. Не стал говорить никакой идиотской фразы вроде «время лечит» или «подумай о хорошем». Все это дерьмо под соусом благих намерений я и сам слышал после смерти мамы. Когда человек скорбит, ему надо предоставить возможность горевать. Лучше всего просто быть рядом.
Лицо Мин потемнело.
– Итан – чудовище и убийца. Когда ты пришел за мной, я была так расстроена, что сказала кое-что, о чем теперь жалею. Но я все равно заставлю его ответить за все, что он сделал. Ты мне поможешь?
Мольба в ее голосе застала меня врасплох, но я ответил без колебаний.
– Конечно. Каков план?
– Часть нашего класс вчера откололась. – Она подтянула колени к груди, и на ее лице застыло выражение, которое я бы мог назвать «Мин размышляет». – Надо использовать это. Давай найдем тех, кто сбежал, и предложим им помогать нам.
Я хотел сказать, что вчера их безуспешно искали сорок человек, но осекся. Снаружи донесся какой-то звук. Мин резко спустила ноги на пол. Она тоже услышала. Приложив палец к губам, я стал осторожно подниматься. Дверь трейлера распахнулась, и в проеме показалась бритая голова Тоби.
На его черепе был крест-накрест наклеен пластырь, под глазом наливался фиолетово-черный синяк.
– Они здесь! – крикнул он через плечо. И улыбнулся, глядя, как мы неловко поднимаемся на ноги.
– Привет, Мин. Привет, Ноа. – Он подмигнул мне, как будто выиграл игру в прятки. – Чертовски приятно препроводить тебя обратно в тюрьму, братан. Мы квиты.
Я лишь моргнул, не в силах возразить. Черного хода у трейлера не было. Мин сплюнула сквозь стиснутые зубы.
– Может, хватит? Просто оставьте нас в покое!
Тоби покачал бритой головой.
– Нет, так не пойдет, Мин. Давайте, ребята, на выход. Всем будет ужасно неудобно, если вас придется тащить.
Я взглянул на Мин. Выбора не было. Ощетинившись как кошка, Мин пронеслась мимо Тоби к выходу, отпихнув его в сторону плечом. Он ухмыльнулся и, театрально взмахнув рукой, пропустил и меня. Я вышел на улицу, и волосы у меня на загривке встали дыбом.
