– Мы возвращаемся за ним, – сказал в тишине Насир.
– А если он мёртв? – спросила Кифа как всегда оптимистично.
– Я знаю Альтаира, и он так легко не умрёт, – возразил Насир. – Он и из могилы выползет, если надо будет.
Принц достал деревянный ящик, который подобрал во время обыска корабля. С нервозной энергией, которой Зафира не замечала в нём раньше, он поместил внутрь четыре сердца и Джаварат.
«Не забывай нас». – Книга взывала к Зафире прямо из ящика.
Она знала, что Джаварат говорит только с ней. Никто другой не резал себе ладоней и не привязывался к нему. Джаварат пульсировал в сердце; дышал в ней.
Насир передал ящик капитану.
– Защищай его любой ценой. Или твоя голова окажется в таком же.
Кифа бросила на него сердитый взгляд.
Зафира виновато взглянула на капитана.
– Это такой способ сказать «пожалуйста».
– Я не уверена, что хочу знать, как Его Высочество расплачивается за услуги, – ответила Цзинань, принимая у него ящик. – Тебе повезло, что Хаади-эфенди хорошо мне заплатил.
У Зафиры защипало глаза, а в горле возник какой-то комок, который она проглотила. Она никогда не сможет думать о Беньямине, не вспоминая, как оттолкнула его после всего, что он сделал. Потому что он поставил на первое место её эмоциональное состояние. Закрыв глаза, она снова очутилась в его сне на золочёном балконе в Альдерамине, где чувствовала себя легко и непринуждённо, как дома, и где улыбка Беньямина была широка, а слёзы горьки.
Её первое и единственное путешествие во сне.
Кифа потянула её за руку, когда они с Насиром повернулись, чтобы отправиться на поиски, но между ними и трапом встала Серебряная Ведьма. Плащ её сверкал в лучах раннего солнца.
– Никто не вернётся.
– Слишком поздно давать советы, султанша, – отрезала Кифа.
Хотя Зафира и посчитала слова пелузианки резкими, она согласилась. Серебряная Ведьма действительно с ними опоздала. Пускай она и сражалась на их стороне.
Пускай без её помощи они бы погибли, как Беньямин.
– Мы не можем потерять ещё одного из нас, – прошептала Зафира.
– А я не собираюсь терять сына, – резко сказала Серебряная Ведьма, и прежде, чем Насир успел возразить, она продолжила: – Вы забываете, что я знаю Льва лучше, чем кто-либо другой. Если мы хотим сохранить сердца, нам нельзя с ним сражаться. Не здесь. У него находится одно сердце, одно из пяти, но без руководства Джаварата оно бесполезно. Это просто сосуд неиспользованной магии. Он последует за нами на материк и будет использовать Альтаира в качестве приманки.
Кифа поджала губы, видя здравый смысл в словах ведьмы.
Однако Насир не был готов уступить.
– Может быть, – процедил он сквозь стиснутые зубы, – но нет никакой гарантии, что Альтаир останется целым.
– Это риск, на который мы должны пойти, – отчеканила ведьма, глядя в море. – Я не потеряю вас обоих в один день.
– Я не твой, чтобы меня потерять, – возразил Насир холодно. Но Зафира услышала боль в его голосе.
На лице Серебряной Ведьмы промелькнуло раскаяние.
– Но ты и не свой. Нравится тебе или нет, ты принадлежишь аравийскому престолу.
Насир выдержал её взгляд. На его челюсти проступила вена. Принц развернулся и, прихрамывая, зашагал к носу корабля. За ним в воздухе повисали клочья тьмы.
Зафира поняла, что он был похож на Льва. Тёмный этюд, теневой портрет.
В последний раз, стоя так близко к нему, Зафира прижимала кинжал к его шее. А до этого её руки зарывались в его волосы, а губы приникали к его губам.
Спустя мгновение Зафира последовала за ним. Хашашин повернулся при её приближении. Глаза его были серыми, как только что пробудившийся от тьмы мир, но наглухо закрытыми и мрачными, как тогда, когда Лев прижимал кочергу к его коже. Когда она обрабатывала его рану, а он обнажал свою душу.
«Это ничего не значит».
– С тобой всё хорошо? – спросила она, предлагая мир.
– Дай мне определение слова «хорошо», – тихо проговорил он.
Зафира потянулась к его руке, ожидая, что он отпрянет. Но Насир лишь замер, когда она закатала его рукав, под которым по золотистой коже ползли ручейки теней, проглатывая написанные слова. Зафира чувствовала тепло его руки.
– «Хорошо» – это когда ты истекаешь чёрным, а не красным. Когда мир рушится, но ты не одинок. Когда темнота абсолютна, но ты выслеживаешь малейшее пламя и уговариваешь его пылать ярче. Когда ты находишь в каждом зле что-то хорошее и считаешь это победой. – Она выпустила его руку, но принц не двинулся с места. – Если Шарр чему-то меня научил, так это тому, что каждый вздох – это победа.
Насир улыбнулся уголком рта, прежде чем успел себя остановить.
– Тогда я полагаю, что да. Со мной всё хорошо.
Волны разбивались о борт корабля; команда готовилась к отплытию. Серебряная Ведьма сидела в тишине, глядя вдаль. Зафира не могла себе представить, что чувствуешь, когда теряешь сына, которого не растила, когда воссоединяешься с сыном, который знал тебя под другой личиной. Когда тебя снова, и снова, и снова использует любимый мужчина.
Помолчав, Насир вздохнул:
– Я не могу его бросить.
– Мы его не бросаем. Мы временно отступаем, – сказала Зафира, понимая, о ком он говорил. – Альтаир знает, что мы за ним вернёмся.
– Ты не понимаешь, – устало продолжил Насир. – Если бы на его месте оказался я, он бы боролся за меня из последних сил. Но он знает, что я должен был убить его на Шарре. Знает, что я всегда исполняю приказы.
Зафира представила себе Альтаира в какой-то сырой, безнадёжной темнице, пленённого Львом, потерявшего надежду. Беспомощного. Он сможет это пережить, он обязан.
Поэтому Зафира сказала то, что сказал бы он:
– Значит, нам придётся его удивить.
– Оптимизм тебе к лицу. – Насир улыбнулся искренней улыбкой.
Она казалась чуждой на фоне моря, бурного и дикого. Но, как и всё, что происходило в этом путешествии, эта улыбка была пропитана печалью.
Они сняли многолетнее проклятие и освободили волшебство, но при этом выпустили на свободу Льва. Они спасли четыре сердца, но потеряли пятое. Они победили орды ифритов, но навсегда лишились Беньямина и на время – Альтаира. Сафи никогда не похоронят с сыном, но он будет вечно покоиться вместе с Сёстрами. Зафира нашла Джаварат, но потеряла Дина.
Теперь волшебство было с ними, пускай Зафира больше и не чувствовала, как оно струилось по венам. И не почувствует, пока они не вернут сердца королевским минаретам. Сердца были просто сердцами.
Победы сравнялись с потерями.
