«Как же быстро он меняет лица».
– Принеси-ка кофейник, – велел генерал.
На лице Насира застыло изумление. Кофе? Он думал, что генерал собирался выпить.
– А для моего друга… – Он смолк, указывая на Насира, нахмурившегося при слове «друг».
– Воды.
Девушка буквально ощетинилась, коснулась щеки Альтаира и тотчас ускользнула. Глаза генерала жадно проводили служанку.
– Я знал, что ты скучный, Насир, но пить воду в таверне? Не уверен, что она вообще у них есть. Хотя можно набрать в туалете…
Насир прикусил язык.
– Твоя сдержанность меня поражает, – продолжил Альтаир.
«Неужели кофе ему чем-то поможет?»
– А у тебя она напрочь отсутствует, что, к слову, не может не раздражать, – ответил Насир.
– Кто-то ищет способ забыться, – до странности торжественно заметил генерал.
Насир, невольно проследив за взглядом собеседника, остановился на пьяном мужчине. Дурак, потерянный и отрешённый, пристально глядел в стакан, пока вдруг не моргнул, охваченный вспышкой боли. Насир крайне сомневался, что Альтаир замечает его муки.
– Некоторым из нас не суждено забывать. – Насир не знал, почему из всех людей он сказал эти слова именно Альтаиру.
Будто напоминая об идиотизме Насира, Альтаир бросил на него испепеляющий взгляд.
– Некоторые из нас этого не заслуживают.
Девушка вернулась раньше, чем Насир успел возразить. Она поставила кофейник и чашку перед Альтаиром и небольшой стакан воды перед Насиром. Содержимое выглядело чистым и не пахло так, будто его зачерпнули… оттуда.
– Shukrun, habibi
[28], – сказал Альтаир, проведя тыльной стороной пальцев по её руке.
У Насира загорелись уши, когда генерал наклонился к служанке, что-то пробормотал и вложил ей в ладонь обрывок папируса.
– Послушай, – начал Насир, но девушка встала и с прощальным взглядом направилась прочь. Спустя миг она остановилась перед мужчиной в чёрной форме. Сарасинский солдат.
– Дурной тон – глазеть на женщину, когда ты с мужчиной, – протянул Альтаир.
Насир с отвращением взглянул на него.
– Кто бы тебе ни сказал, что…
– Я сам это придумал, – перебил генерал.
Насир заметил, как девушка что-то передала сарасинцу. Обрывок папируса.
– Не суй нос в чужие дела, мой принц.
Насир с усмешкой взглянул на солдата, но теперь тот стоял в одиночестве, глядя в ответ с холодным безразличием. Был ли он частью отряда, которому поручили отравить деменхурцев газом? Насир этого не знал.
– Всё, что я делаю, – я делаю во благо королевства, – продолжил Альтаир. – Разве не это диктует наш долг? Должна ведь существовать какая-то веская причина, по которой ты таскаешься по халифатам, убивая невинных людей. – Он налил в чашку чёрного кофе, столь неуместного в шатре, полном алкоголя и шумных мужчин. Генерал заметил, что Насир не сводит глаз с его чашки. – Мне казалось, из всех людей именно ты должен был заметить, что я выше человеческой склонности затуманивать свой разум.
Насир был наполовину сафи, но даже он называл себя не иначе как человеком. Тем не менее Альтаир не ошибся. Всякий раз, когда генерал возвращался с ночных прогулок, Насир замечал в его взгляде поразительную ясность. Он лишь не ожидал, что мужчина в таверне отдаёт предпочтение горькому кофе.
– Так о чём мы? Ах да. О миссии… – Альтаир, вытянув ноги по обе стороны стола, даже не потрудился понизить голос.
Насир открыл рот, чтобы расспросить о девушке и папирусе, но солдата уже и след простыл.
– Странно, что твой треклятый отец предпочёл умолчать о своих грандиозных планах.
Насир замер. Никогда прежде Альтаир так грубо не отзывался о султане.
– Серебряная Ведьма отправила особое приглашение. Такое, перед которым трудно устоять, – начал Альтаир, осушив чашку кофе.
Если султан советовался с Серебряной Ведьмой, значит, жди беды. В Крепости она стала частой гостьей, но Насир всегда держался на расстоянии от прекрасной женщины, которая смотрела на него слишком внимательно.
– Письмо – изысканный способ кое-что выманить у Шарра…
– Шарр? – повторил Насир прежде, чем смог остановиться. Остров… kharra. Все мысли в его голове развеялись, точно песок под порывами ветра.
– Не перебивай, – нахмурился Альтаир. – Что бы это ни было, оно вернёт волшебство минаретам Аравии. И ты – значимая часть плана.
– Я. А награда за это…
Насир резко смолк, получив пинок. Он вскинул взгляд, но выродок уже прошёл мимо. Сухой ветер вновь проник в палатку, взъерошив волосы и всколыхнув какофонию запахов.
– Я знаю лишь то, что за этим стоит Серебряная Ведьма, и только чистые сердцем смогут найти предмет вожделений.
– Отлично. А я, значит, чистый сердцем? – усмехнулся Насир.
В трёх столах от них завязалась драка между болтливым зарамцем и крупным мужчиной в потной рубахе. Насир потёр виски, когда в и без того невыносимом грохоте поднялись ворчание, треск и ругань.
– Но когда-то ты думал, что чист? – невозмутимо спросил Альтаир. – Гамек не доверяет Серебряной Ведьме по причинам, которых мне не понять. Твоя задача – убить человека, который найдёт трофей, и принести его отцу.
Вот эта задача больше подходила принцу.
– Видишь? Вопреки ненависти, Гамек доверяет только тебе, – объяснил Альтаир.
Вот только Гамек никому не доверяет. Даже собственному сыну, не говоря уже о ведьме, у которой он искал совета.
Придя к тому же выводу, Альтаир выдавил невесёлый смешок.
– Нет, это не так. Просто ты единственный, кого он может заставить, и единственный, кто не сломается, выполняя его приказы.
Слова Альтаира стали пощёчиной. Насир давно привык к обвинениям, но не к всепоглощающему чувству трусости, которое их сопровождало. Стиснув зубы, он бросил взгляд на генерала. Жалость к себе может подождать.
– И, боюсь, то, что ты добудешь, станет последним, что ему нужно, – заключил Альтаир.
«Нужно для чего?» – чуть было не спросил Насир.
Тревога отразилась в гордых чертах Альтаира, искривила его гордый рот. Чувство, которого Альтаир, владея собой, никогда бы не выдал.
Происходило нечто более зловещее, чем Насир мог вообразить.
Где-то на даамовом острове Шарр, не меньше.
Глава 7
Умм всегда знала, что её дочь не боится Арза так, как трепещут перед ним другие дети. Укладывая Зафиру спать, мать шёпотом слагала истории о суровых стражах султанши. Наслушавшись сказок, Зафира видела во снах погони и мужей в серебряных капюшонах. Пускай мать и уступала отцу в сказительстве, в умении слагать страшные истории не было ей равных.
